Предпоследние спектакли фестиваля NET -- «Ангел» и «Монастырь» (сотворенные соответственно голландцем Полом Селвином Нортоном и норвежцем Йо Стромгреном) -- могут быть отнесены как к драме (но такой драме, где движение значит больше слова), так и к современному танцу (но такому танцу, где собственно «танцев» -- раз, два и обчелся). Именно такой пограничный театр и любит фестиваль NET, при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии привозящий в Россию одну диковинку за другой.

«Ангел» -- это моноспектакль; актер Дуда Пайва на сцене один. Точнее, героев-то двое: потрепанный бомж, забредший на кладбище (могилки обозначены осенними листьями, уложенными в аккуратные прямоугольники), и мраморный ангелочек-памятник на одной из могил. У ангелочка крупная уродливая голова и мягкое, не менее чудовищное тельце; ангелочек -- кукла, в которую вдевает руку артист и за которую он разговаривает. Бомж общается с публикой, выпрашивая денежки (сначала чуть смущающийся народ со временем входит в азарт и начинает швырять на сцену монетки), рассказывает предание о переправе через Стикс и подчиняется каждой прихоти маленького тирана. Ангелочек «разговаривает» капризным фальцетом, ведет себя с божественным равнодушием и в финале, вложив монетку в рот героя, в буквальном смысле душит того поцелуем, отправляя в путешествие в тот потусторонний мир, про который несчастный бродяга так долго распространялся. Весь спектакль -- смесь профессиональной сентиментальности (бомж просит деньги для потерянных детей, и имеется в виду, что он сам потерянный Богом ребенок) и изрядного цинизма; и лучшее, что остается от него в памяти, -- это пластика, коварные, усмешливые движения и развороты актера. Что не удивительно: придуман «Ангел» хореографом, Пол Селвин Нортон -- не последний из европейских сочинителей танцев. (Он работал и у нас -- в «Камерном балете Москва» поставил «Взлом», и спектакль был отмечен «Золотой маской»).

В «Монастыре» Йо Стромгрена сентиментальности нет вообще. Этот спектакль -- еще одна вариация норвежца на тему «женщины взаперти»; год назад на том же фестивале NET был показан «Госпиталь». Как и в предыдущей постановке Стромгрена, на сцене три женщины. В прошлый раз они были заперты на заброшенной военной базе, теперь -- в маленьком монастыре где-то в глуши. За стенами монастыря грохочет гроза, создавая дополнительный эффект отрезанности от мира. Как и в «Госпитале», Стромгрен сладострастно описывает мелкие нравы замкнутого коллектива. Начальница, конечно же, совершеннейшая свинья, но в «Монастыре» полегче, чем в «Госпитале», там дама била подчиненных, здесь всего лишь морит голодом, выдавая по жалкому кусочку хлеба; шутки женщин друг над другом все так же вполне издевательские, но с профессиональным оттенком: одна сажает зернышко в горшок, молится и уходит другая вкапывает на его место готовый куст и далее заливается над молитвенно-благодарным экстазом первой. Как и в «Госпитале», Стромгрен заботливо описывает тоску женщин по мужскому обществу, проявляющуюся замещением -- как одна из медсестер начинала изображать мужика в военной форме, так и двое из монахинь вдруг начинают ходить вразвалку, а в трусах у них вдруг начинает оттопыриваться нечто женщинам несвойственное. (Потом выяснится, что это всего лишь украденные горбушки хлеба, но до того публика успевает вдоволь похихикать.) В редкие минуты вдохновения монахини вдруг взлетают в танце тройкой валькирий, и эти моменты выглядят форменным извинением хореографа за то, что нам так долго и всерьез пропевали вполне опереточный мотив, несколько исправленный в новом веке. «Без мужчин жить нельзя на свете, нет». Говорят, у Стромгрена есть и третий спектакль на ту же тему. Ну что ж, через год, наверное, посмотрим.