Национальный балет Португалии привез на фестиваль сочиненную пять лет назад Ольгой Рориц love story. В основу либретто балета «Педро и Инесс» лег местный миф о наследнике престола, затем короле Педро I, что не смог жениться по любви. После долгого и страстного романа его возлюбленная Инес де Кастро была убита наемными злодеями, Педро страшно отомстил за ее смерть (у пойманных киллеров на площади вырвали сердца), а когда наконец собрал в своих руках всю власть и смог позволить себе экстравагантные жесты, то вытащил покойницу из склепа и короновал.

Случилось все это в XIV веке, и, конечно же, история была и проще и сложнее мифа о великой безутешной любви (у Педро I Справедливого было две жены до Инес и одна после, двое его сыновей от разных жен последовательно стали затем королями), но спектакль Ольги Рориц вовсе и не претендует на статус исторической картинки. Ни декораций (все оформление -- плещущиеся на заднике смутные тени да выстроенный посреди сцены прямоугольный бассейн), ни «достоверных» костюмов (на Инес -- легкое платьишко, на Педро -- нечто вроде пижамы, и лишь правящий в начале их романа отец Педро король Альфонсо IV задрапирован в нечто тяжко-зеленое и увенчан короной). Впрочем, даже миф не рассказан подробно -- вероятно, в Португалии он так всем известен, что в дотошном изложении не нуждается. По мотивам этого мифа Рориц решила сделать локальную историю о переживании страдания. И только на страдании сосредоточилась.

Страдание в ее спектакле тягуче, печально, безнадежно. Балет невелик -- чуть больше часа, но хореограф никуда не спешит. Сначала десять минут Инес снится ее грядущая смерть -- девушка лежит в отдалении на постаменте, с этого постамента сползает и начинает выбрасывать руки к небу, сломленно складываться в пояснице и протестующе взбрыкивать ногой. Когда зритель чуть отвлекается от этого монолога, он может заметить, что на лежанке появилась уже другая девушка, копия первой. Первая замирает на земле, вторая встает и начинает свою «речь», на возвышении пристраивается третья, пока семь одинаковых Инес не начнут сниться друг другу одновременно. Музыка при этом (смесь из семи авторов, в том числе Джон Зорн, Филипп Гласс, Арво Пярт) монотонно подрагивает, совершенно не совпадая с мучительной экспрессией ночного кошмара.

Сон перемешивается с явью -- девушку приходят убивать. Но если в истории было три убийцы на одну-единственную Инес, в спектакле на каждую из семи девиц находится свой киллер. Молодые люди в черном дружно вздергивают девушек в воздух, держа их за шеи, и танцовщицы взлетают в воздух так, будто весят не более платьев, на них надетых, -- клочком материи, странной рваной лентой. Картинка вновь производит впечатление, и снова не совпадает с музыкой настолько, что кажется, будто по ошибке запустили другую фонограмму.

Последняя выразительная картинка -- кошмар Педро (вполне воплощенный в реальность): восемь его двойников на авансцене мнут в руках, хищно гладят, оставляют на земле и снова поднимают выдранное у убийцы сердце. То, что это именно сердце убийцы, известно только из либретто -- никого тут не ловили и не убивали. Более ярких моментов нет -- вторая половина спектакля удивительно занудна.

Всю эту вторую половину Педро мается с мертвой Инес. Он таскает девушку по бассейну, вздымая фонтаны брызг, вращает ее вокруг себя, то на ней пристраивается, то под ней -- Рориц явно недостаточно факта коронации покойницы (в спектакле воспроизведенного -- безжизненную девушку усадили на металлический колченогий стул и аккуратно положили руки на специальные подставки; подданные, кривясь, подошли по очереди и ручку поцеловали) -- выражением бессмертной любви становится некрофилия. Исполнители расплескали чуть не полбассейна; вымотались так, что сами были уж еле живы, и вышли на поклоны с такими измученными и неуверенными улыбками, что добросердечный московский зал не мог не поддержать самоотверженных артистов. В конце концов они не виноваты в том, каким образом Ольга Рориц (местная знаменитость и худрук собственной компании, в национальный театр приглашенная на постановку) трактует национальный миф. В конце концов нашу версию о страданиях монарха по поводу смерти коварно убитой возлюбленной тоже удачей не назовешь -- «Иван Грозный» еще пострашнее будет.