Сергей Овчаров снял очень талантливый, но неудачный фильм. В основе сюжета -- поэма Леонида Филатова о Федоте-стрельце, ироническая стилизация под лубочно-частушечный сказ, в котором главный комедийный эффект создается за счет внедрения в псевдонародный контекст современных реалий. Таким образом, именно сюжет в поэме Филатова случаен и неважен. Но Овчарова он как раз не интересует. Поверх чужого он сочиняет собственный, а поскольку по условиям договора изменений в текст вносить нельзя, то стихи Филатова пали первой жертвой -- разобрать их на слух удается далеко не всегда, а часть диалогов за неимением нужных слов и попросту состоит из жестов и междометий. Зато Овчарову явно пришелся по душе балагурский дух сочинения и его псевдорусский стиль, которому он нашел аналог в изобразительном решении картины.

К сожалению, по недостатку художественного образования не могу проследить все источники, на основе которых Овчаров сочинял визуальный ряд фильма. Тут и лубочные картинки, и иллюстрации к русским сказкам, сделанные в самые разные времена, и чуть ли не суриковские стрельцы и боярыни. В результате получился очень яркий и роскошно изобретательный мир, кем-то удачно названный «взбесившимся лубком», в котором не успеваешь отдохнуть от фантазий режиссера. Вот, к примеру, голубица, что встречается Федоту. У нее человеческое лицо с круглыми «птичьими» глазами, кичка как хохолок, грудка (обе грудки) серенькая, выпуклая, руки-крылья, а вторая пара рук (только не спрашивайте, откуда вторая, я не знаю) в кожаных перчатках -- это лапки. С ней в избу к Федоту прибывает целое птичье царство: птица Сирин, птица Гамаюн, Жар-птица, которые кудахчут, крыльями хлопают, обсиживают насест, охотно опрокидывают стопочки с мутноватым самогоном. Фрол Фомич и Тит Кузьмич, призванные на помощь голубкой Марусей, оказываются чем-то вроде летучих мышей, правда с пейсами и в лапсердаках, точь-в-точь летающие евреи с витебских картин Шагала. Они смирно сидят в корзине, щелкают счетами и на первых порах удачно решают проблемы героя. Генерал в исполнении Владимира Гостюхина, на мой взгляд, утомительно однообразен, но он создает отличную пару с химичащей (что-то смешивающей в колбах) Бабой-Ягой (Ириной Соколовой): вместе они потребляют грибы и прочие галлюциногены, исключительно, впрочем, природного происхождения. Отлично получился царь-дурак с недобрым взглядом у Андрея Мягкова. И царевна хороша стоеросовая, то черницей предстанет, то гурией. «То, чего на этом свете вообще не может быть» играет Виктор Сухоруков, с головой наполовину бритой, наполовину по-приказчичьи напомаженной. Он выполняет в фильме важную идеологическую функцию -- паромщика между этим светом и тем. Тот свет живет под американским флагом, и туда стремятся мужики да бабы в лаптях с лукошками, оттуда же к нам валит толпа их местного фольклора: вампиров, герлс, трупаков, шварценеггеров и прочих героев комиксов. Их синкопированные кривляния тоже очень смешны и забавны.

Непонятным мне только осталось, что все-таки в конце концов произошло. Маруся в слезах обернулась голубкой и улетела, а народ не то весь перебит, не то мертвецки пьян лежит. Почему Федот (Константин Воробьев) с лицом бомжа-пьянчужки, попадающий под любое влияние и не имеющий своей воли, становится причиной общей гибели, еще как-то можно додумать. И финал, в котором на куче мусора сидят бомжи в маскарадных костюмах, а фоном служит инфернально-интернациональная Москва, тоже понятно, как интерпретировать. Но как-то это все невнятно, без перца, без страсти, не заразительно и не обязательно.

Возможно, антиглобалисткий пафос и вел режиссера Овчарова, но не довел до желаемого результата. И удовольствие от возможности придумывать, разыгрывать, разрисовывать самым невероятным образом весь материал этого фильма -- победило. В конце концов -- вполне в духе авторской концепции -- кураж перевесил серьезные задачи по постижению причин национальной катастрофы.

Что же касается самой картины, то советую совершенно расслабиться, принять по сто пятьдесят и пойти посмотреть это кино. Тогда получите удовольствие. Главное же не напрягаться, не искать логики и не вслушиваться в слова, просто потому, что усилий затратишь массу, а толку все равно никакого не будет.

Собственно, предыдущие полнометражные фильмы Сергея Овчарова все страдали одним и тем же недостатком -- при очевидной яркости и самобытности, они оставались слишком невнятны и как будто косноязычны. Исключение -- его великолепные короткометражки, снятые по заказу Константина Эрнста и ОРТ («Фараон», «Подвиги Геракла» и прочие «Сочинушки»), в которых главной темой и была стилизация различных художественных систем, такая ироническая история искусств в мультфильмах. «Сказ про Федота-стрельца» отлично бы дополнил эту серию, правда, его пришлось бы на две трети сократить. Зато был бы шедевр.

Любопытно, как отреагирует на эту новую версию национальной идеи Берлинский кинофестиваль, во внеконкурсной программе которого вскоре состоится международная премьера овчаровского фильма.