Современное искусство в России до сих пор остается на периферии общественного (а значит, и массмедийного) внимания. При этом само по себе contemporary art развивается и существует вполне благополучно: открываются частные музеи и фонды, с успехом проходят арт-ярмарки, функционируют по стране Государственные центры соответствующего профиля, работы отечественных «актуальных» художников продаются на западных аукционах. И все-таки важнейшим из искусств у нас по-прежнему является кино (главный кинорежиссер страны самолично демонстрирует первому лицу государства свой товар), ну а далее в табели о социально значимых рангах значатся театр, литература и балет. Более того, министр культуры обзывает модные и востребованные мировым сообщество артефакты «позором для России», что, конечно, только поднимает их престиж, но все равно звучит некрасиво и знаково.

Надо что-то с этим делать. Но как еще привлечь к чему-то внимание в стране недавно победившего капитализма, если не солидной цифирью? Кажется, именно такой логикой руководствовались основатели учрежденной в этом году премии Кандинского из культурного фонда «АртХроника». Общий бюджет -- 600 тыс. евро, победитель в номинации «Художник года» получает 40 тыс., «Медиа-арт проект года» оценивается в 10 тыс., «Молодой художник года» награждается стажировкой на Вилле Романа во Флоренции. Это очень большие деньги не только для России, но и в международном масштабе (учредители ориентировались на британскую премию Тернера и чуть-чуть ее переплюнули). Жюри -- интернациональное (Франция, Америка, Германия, Россия). Работы номинантов повезут по миру. Все респектабельно и дорого. Вроде бы даже Михалков отдыхает.

И вот в Центре современного искусства «Винзавод», тоже очень модном и раскрученном месте, в двух бывших цехах «красного» и «белого», в громадных пространствах, обустроенных опять же модным архитектором Борисом Бернаскони, открылась выставка номинантов премии Кандинского. Открылась почти неделю назад, и, поскольку победителей назовут только в декабре, я сознательно выжидал с этой репликой. Хотелось посмотреть отзывы коллег и прочувствовать общественный резонанс. Смотреть оказалось не на что. Две-три заметки «профильных» арткритиков, кулуарное брюзжание и пустые (от посетителей) залы. Информационного взрыва не произошло, не говоря уж о взрыве художественном.

А ведь вроде бы неплохая выставка. Масса работ если не музейного качества, то музейного масштаба (большие и высокотехнологичные). Для тех, кто ленился в течение двух лет методично посещать выставки современного искусства в Москве и Петербурге, нынешняя -- дар небес: все лучшее собрано в одном месте и всего-то на двух этажах. В каталоге маститые арткритики разъясняют, что хотел сказать художник, делая это ясно и лаконично, на полстранички, что вообще-то арткритикам не свойственно. Казалось бы, иди и смотри (читай, обсуждай, передавай информацию товарищу). Но вокруг -- тишина. Было пьяное столпотворение тусовки на вернисаже. И есть ощущение, что тусовка никак не проспится после праздника.

Вот я почти неделю и думаю: почему? Почему не вышло сенсации при наличии денег, серьезных организаторов, амбициозных участников конкурса? Страна, косная, невежественная и далекая от нужд современного искусства, опять виновата? Так ведь самое печальное, что нет. Виновато само это искусство.

Оно вроде бы обязано бичевать общественные пороки, быть циничным и язвительным, шокировать и доставлять неудовольствие, будировать публику etc. Но для этого его носителям нужно иметь некие морально-этические основания: «врачу, исцелися сам». И главным из таких оснований должна быть личная скромность. А мы что имеем?

Понятно, что выставка на «Винзаводе» у профессионалов вызвала лишь зевоту -- они все это видели. Потому что особенность премии Кандинского -- автономинация. То есть художник сам себя выдвигает, а жюри включает достойных в шорт-лист. Так вот маститые столичные художники с ретивостью школяров отослали заявки на звание «Художник года» или «Медиапроект года» (номинацию «Молодой художник» в расчет не беру) и, будучи профессионалами в своем деле, обошли любителей-провинциалов. Жюри даже ни при чем: как можно сравнить, допустим, группу АЕС+Ф, представлявшую Россию на Венецианской биеннале этого года, и какого-нибудь живописца N из Урюпинска? Но вот знатоков могучее творчество вездесущих АЕС+Ф просто достало: накушались вволю, видели -- знаем.

Так что, мягко говоря, индифферентное отношение к выставке профессионального сообщества объяснимо. Интриги на ней практически нет. А широкая публика, не слишком приученная к contemporary art, от цифр премиального фонда должна кривиться и негодовать: художники и так облизаны, финансово обеспечены, из-за границ не вылезают, а к деньгам тянутся, будто бомжи. Премия выстрелила прямо в небо -- благодаря стремительности номинантов.

Получается, что выдают ее не за новацию, а за выслугу. Причем поскольку премия новоиспеченная и престижа пока не набравшая, то к ветеранскому статусу победителя она ничего не добавит, кроме обильного материального вспомоществования. И именно за деньгами рванулись те, кто уверен, что он «художник года».

Лев Толстой писал об «энергии заблуждения», руководящей всяким творцом: нельзя приняться за роман, если ты не уверен, что он будет шедевром. Наверное, успешные, обеспеченные, уверенные в себе художники, сами себя номинировавшие на премию Кандинского, тоже подпитывались энергией заблуждения. Но, кажется, несколько иной.