31 октября 1963 года в маленьком городке Хэддонфилд шестилетний Майкл Майерс зарезал свою старшую сестру и был помещен в психиатрическую клинику Смитс Гроу, где пребывал под наблюдением доктора Сэмюэля Лумиса. Через пятнадцать лет, день в день, Майкерс сбежал из больницы и, повинуясь необоримому зову, отправился в родной город, жители которого -- от полицейских до школьниц, решивших подзаработать в качестве сиделок, -- готовились отметить канун Дня всех святых, еще не подозревая, что праздник веселой нечисти обернется кровавой баней...

Об этой леденящей кровь истории мир узнал 25 октября 1978 года, когда на американские экраны вышел скромный и копеечный даже по тем временам (325 тыс. долл.) фильм Джоан Карпентера «Хеллоуин». Картине суждено было стать одним из самых значительных и важных образцов жанра ужасов на все времена, а самому Майклу Маерсу -- возглавить пантеон антигероев нового времени, который в самом скором времени пополнился такими колоритными персонажами, как Фредди Крюгер и Джейсон Ворхиз, -- без «Хеллоуина» эти молодцы вряд ли бы появились на свет. Из кассового независимого чемпиона «Хеллоуин» превратился в целую индустрию, правда, в продолжениях о былом величии напоминала разве что майерсовская белая маска да неизменная заглавная музыкальная тема, написанная некогда самим Карпентером. «Хеллоуин» прошел все круги голливудского ада: сначала свет увидел прямой сиквел (1981), действие которого происходило на следующее утро после хэддонфилдской резни-78; затем популярным названием прикрыли не имеющий совершенно никакого отношения к Майерсу дурацкий фильм о проклятой фабрике игрушек («Хеллоуин 3: Сезон ведьм», 1982), после этого пошла череда однотипных и практически неотличимых друг от друга вариаций на тему («Возвращение Майкла Майерса», 1988; «Месть Майкла Майерса», 1989; «Проклятие Майкла Майерса», 1995), пока наконец культовый сюжет не был уже окончательно подогнан под вкусы нового поколения зрителей, для которых классикой жанра стали натужные «Крики» и фильмы о том, кто что делал прошлым летом, -- «Хеллоуин 20 лет спустя» (1998) и «Хеллоуин: Воскрешение» (2002).

Так бы и пропала отличная идея, если бы за дело не взялся Роб Зомби -- патлатый и татуированный рокер, работавший некогда в пещере ужасов в Диснейленде и истошно ревевший брутальные панегирики маньякам и кровососам в составе собственной группы White Zombie, знаток и коллекционер всего, что связано с жанром ужасов, а самое главное -- с недавних пор еще и кинорежиссер, с легкостью необыкновенной заткнувший за пояс признанных корифеев направления, в первых его фильмах («Дом 1000 трупов» и «Изгнанных дьяволом») эрудиции, чувства, чисто кинематографической выдумки, да и просто таланта было едва ли не больше, чем во всех хоррорах 90-х годов вместе взятых. Поэтому его версия «Хеллоуина» ожидалась пусть и с трепетом, но трепет был вполне оптимистического толка. Зомби не должен был подвести.

Он и не подвел. В новой версии дается несколько иной взгляд на историю Майерса, хотя исходная точка осталась прежней -- Хэддонфилд, 31 октября. Вот только Майерс (феноменальный мальчуган Дэг Фэрш) тут уже постарше, и одной сестрой отсчет жертв этой дикой ночи не ограничиваются -- за компанию Майкл отправляет на тот свет еще нескольких человек. Вообще о детстве Майерса мы узнает здесь куда больше, чем в оригинале, любовно и тщательно Зомби воссоздает на экране атмосферу житья-бытья типичного «белого отребья», низовой ячейки американского общества, где мать (Шерри Мун Зомби, жена Роба) зарабатывает на жизнь, танцуя вокруг шеста в кабаке для дальнобойщиков, отчим (Уильям Форсайт) может в пьяном угаре сломать о пасынка руку, а одноклассники норовят при каждом удобном случае отвесить пинка или плюнуть на голову. Но не только среда виновата в том, что уже через пять минут после начала фильма мы видим, как Майерс кромсает на куски любимую ручную крысу. Нет -- здесь что-то пострашнее. За ангельской внешностью Майерса, за его широко распахнутыми глазами таится нечто неназываемое и потустороннее. Мальчик -- носитель чистого зла, и это прекрасно понимает доктор Лумис (Малькольм Макдауэлл), посвятивший общению с Майклом пятнадцать лет жизни, написавший о нем книгу, но в конце концов понявший только одно -- понять Майерса невозможно, его можно только уничтожить. И когда, сбежав из больницы (предварительно натворив там дел), повзрослевший и возмужавший Майерс (Тайлер Мэнн) возвращается домой, доктор Лумис вопреки клятве Гиппократа первым делом идет в оружейный магазин. А хорошенькая Лори Строд (Скаут Тэйлор-Комптон) уже приняла тем временем предпраздничную вахту в качестве приходящей няни -- она еще не знает, что сегодня ей предстоит провести несколько часов на грани гибели и узнать кое-что неожиданное о собственной родословной.

Новый «Хеллоуин» содержит массу любопытных отсылок к оригиналу; Зомби работает с классическим первоисточником единственно возможным образом -- безмерно уважая карпентеровский «Хеллоуин», но давая разгуляться собственной недюжинной фантазии. Это, конечно, в первую очередь кино для специалистов и «профессиональных любителей» экранного ужаса -- одних только фрагментов из хрестоматийных фильмов ужасов (тех, что неизменно можно увидеть в Хеллоуин по телевизору) на экране мелькает не меньше полудюжины. Менее конкретные отсылки и вовсе сосчитать невозможно. Кроме того, в крохотных камео появляется целая «дивизия Зомби» -- актеров, которые прославились именно в страшных фильмов разных эпох и собрались под эгидой режиссера-энтузиаста на одной площадке: Удо Кир, Дэнни Трехо, Ди Уоллас, Кен Фори, Сид Хейг, Билл Мосли, Сибилл Даннинг, Ричард Линч... Вряд ли рядовой зритель помнит эти фамилии, но в лицо их узнает любой, кто посмотрел больше трех фильмов ужасов. Вновь -- неизвестным науке способом -- Зомби умудряется не превратить свой фильм в снобистский капустник для тех, кто обожает проявлять в зале свою киноэрудицию. Здесь все по-честному, здесь правит загробный бал не буква, а дух, хотя бы и нечистый. Роб Зомби не конструирует новый «Хеллоуин» из мертворожденных фрагментов былых картин, скорее, он, подобно Герберту Уэсту, реаниматору из одноименного рассказа Лавкрафта и фильма Стюарта Гордона, вливает в остывшее было тело жанра ядовито-зеленую живительную отраву собственного изобретения. Варево шипит, разъедает экран изнутри, плавит полотно, но для тех, кто понимает, эти миазмы слаще любой амброзии.