На одном из черноморских курортов Болгарии скоро закроются международные лагеря отдыха для детей, пострадавших от войн. Четырехлетняя Марха из Грозного поедет из Болгарии в свой новый дом -- однокомнатную квартирку в подмосковном поселке Удельное. Здесь чеченскую девочку ждет немолодая русская женщина, которая готова стать матерью этого ребенка. Документов у девочки нет никаких -- может быть, пропали, а возможно, их и не было вовсе. Сейчас Елена Рябикова добивается официального удочерения и говорит, что, когда будут оформлять метрики, впишет туда новое русское имя девочки -- Маша.

Марха попала в Удельное прямо из Грозного в конце прошлого года. Ее привезла сюда 76-летняя Александра Федоровна Бурова. Совершенно чужие люди -- старушка и маленькая девочка -- стали неразлучны там, на развалинах родного города, откуда им пришлось выбираться, чтобы спастись. Александра Федоровна решила уходить из Грозного, когда бомбежки и артиллерийские обстрелы стали ежедневными. Жила она напротив президентского дворца Масхадова, и оставаться в своем доме означало верную смерть. Когда пожилая женщина пробиралась из центра до «гуманитарного коридора», открытого военными для выхода гражданского населения и простреливаемого со всех сторон, где-то в развалинах к ней прибилась маленькая девочка. «Родители у нее, видимо, погибли, никаких документов при ней не было, а всего-то и было, что старое платьице, -- вспоминает Александра Федоровна. -- Уцепилась она за мой подол и больше не отпускала. Не прогонять же…» На окраине Грозного бабушку и девочку подобрали солдаты. Александра Федоровна, в отличие от многих десятков грозненцев, знала, куда ехать дальше: задолго до войны лучшая подруга ее умершей дочери Елена Рябикова перебралась в Подмосковье. У женщин были прекрасные отношения, и Александра Федоровна чувствовала, что ее здесь примут. И маленькую чеченку Марху тоже. Когда входишь в однокомнатную квартирку в дряхлой пятиэтажке, то кажется, что на этом маленьком пространстве скопилось чересчур много вещей. Да еще кошка с попугаем. Бабушка спит в комнате на большой кровати, рядом -- детская кроватка. Себе Елена Алексеевна ставит на ночь раскладушку. «Ну и что, что тесновато? -- машет рукой. -- Зато все вместе, все дружно живем. Вот получим бабушкину компенсацию за жилье в Грозном, может, купим новую квартиру». Хотя, считает Елена Алексеевна, было бы правильным, если б один из аккуратненьких коттеджей, построенных австрийцами для семейного детского дома в соседним с Удельной Томилине, отдали для чеченских сирот. «Их ведь там много после войны, не одна моя Маша такая. Наверное, я могла бы стать там мамой-воспитательницей».

Но это мечты, а пока семья, приютившая чеченскую девочку, живет действительно небогато. Елена работает уборщицей в местном военном городке, получает около двух тысяч рублей в месяц и все ждет, что вот-вот в местном магазине освободится место продавца. Тогда можно рассчитывать тысяч на шесть, а с бабушкиной пенсией (около 900 рублей) и вовсе жизнь нормализуется. Точнее, говорит Елена Алексеевна, для бабушки и девочки она уже нормализовалась, ведь войну в Удельном видно только по телевизору. Раньше обе боялись и вздрагивали от любого резкого звука, вспоминали обстрелы, начинали плакать. Сейчас стали заметно спокойнее. Александра Федоровна даже смотрит новости по телевизору, где почти каждый день говорят о войне. Старается не пропускать ни одного выпуска, и все высматривает, не покажут ли центр Грозного, между Минуткой и президентским дворцом. «Нет, -- вздыхает, -- теперь уж его не восстановят. Что тут восстанавливать -- одни руины».

Марха новости, естественно, не смотрит. О Грозном девочка уже не вспоминает, она давно освоилась в новом доме, играет с детьми во дворе, разговаривает в основном по-русски, и свой язык, наверное, скоро забудет. О национальности ее никто здесь не спрашивает. Ровесников этот вопрос пока не волнует, а взрослые соседи девочку жалеют, помогают Елене Алексеевне детской одеждой. «Все говорят: то, что не русская она, это неважно, какая разница. Главное -- человек. Бывают, конечно, злые дети, ну да куда же от них денешься. Вот лучше бы меньше глупостей по телевизору говорили -- обидно же слушать про все эти «чеченские следы».

Елена Рябикова поставила в известность и местную миграционную службу, и органы опеки, так что если Марху станут искать чеченские родственники, то, наверное, найдут. Но искать, похоже, некому, и суждено ей стать русской девочкой Машей. «Все пойдет своим чередом, -- уверена Елена Алексеевна. -- Пойдет в садик, а если ей там не понравится, то останется дома с бабушкой. Будем возить ее в Москву в цирк да в зоопарк, как-нибудь денег хватит. Потом и в школу пойдет. Сына я уже вырастила, так что же мне девочку не поднять?».

Сын Елены Алексеевны служит в морской пехоте и вернуться должен через год. Сейчас он в Дагестане, а в прошлом году несколько месяцев провел в Чечне. Когда Александра Федоровна и Марха только приехали в Удельное, Елена Алексеевна тут же написала ему письмо, спросила, не имеет ли он чего против удочерения Мархи? «Конечно, он согласился, -- улыбается она. -- Да и не мог он иначе ответить. Я его воспитывала, и в этом плане я за него спокойна». Тревожит Елену Алексеевну только то, что писем из Каспийска нет уже четвертый месяц.