Только что в Страсбурге закончилась очередная сессия ПАСЕ, на которой европарламентарии признали, что Россия добилась некоторых подвижек в чеченском урегулировании. Другими словами, в регионе начала налаживаться мирная жизнь. В Чечне действительно есть места, где сегодня можно спокойно жить, и это не только традиционно пророссийские районы к северу от Терека. Из горного Шатойского района война тоже почти ушла. Правда, относительный покой здесь кажется очень хрупким равновесием, которое может быть обрушено малейшей случайностью.
Полтора года после войны

Самой верхней точкой Чечни считается Итум-Калинский район. В Итум-Кале обосновались российские пограничники и называют эти места Крышей -- из-за высоты расположения. Если Итум-Кале считать крышей, то Шатой вполне сойдет за чердак. Несколько сел этого района лежат в верхней части Аргунского ущелья, в двух часах езды на машине от Грозного.

На «чердак» российские войска влезли с трудом: генерал Шаманов несколько недель штурмовал знаменитые Волчьи Ворота -- вход в ущелье с равнины. Чуть выше -- овеянное мрачной легендой первой кампании селение Ярышмарды. До полуразрушенных и истерзанных зачистками предгорных селений отсюда рукой подать, но здесь -- совсем другой мир. Действительно мир.

Шатой сопротивлялся федералам до осени 2000 года. Сам райцентр -- старинное горное селение, где сохранилась еще крепостная стена, которую в прошлом веке попеременно строили то местные жители, то русские солдаты, то воины имама Шамиля, -- подвергся заметным разрушениям. Света до сих пор нет, единственное кафе существует в неотапливаемом сарае, часть стен которого наспех восстановлена из картонных коробок. Музей героя революции Асламбека Шерипова лежит в развалинах, как и некоторые частные дома. Следы войны видны повсюду -- но самой войны нет. Люди ходят по улицам без страха, до позднего вечера по крутым улочкам селения катаются на санках дети, солдаты на блокпостах проверяют проезжающий автотранспорт лениво и даже где-то доброжелательно. На двери районной администрации -- объявление, зовущее «представителей малого бизнеса» сдать справки о размере ущерба, нанесенного войной. Начинаешь верить местным жителям, которые говорят: «Для нас война закончилась полтора года назад».

Время от времени проезжает БТР или армейская транспортная колонна. В соседнем большом селении Борзой военные строят постоянную базу -- новые крыши казарм и ангаров для бронетехники видно издалека, потому что они блестят на солнце новеньким металлом. В Борзой -- в обход райцентра -- протянули свет, прокладывают канализацию. Сейчас здесь стоит мотострелковый полк Министерства обороны, который, видимо, и займет новый городок. Когда бронетранспортеры движутся по селению, солдаты, как и везде, сидят на броне с автоматами наизготовку. Но они явно чувствуют себя гораздо спокойнее, чем, например, военные водители, которые везут на стройку грузы с «плоскостей» (так здесь называют равнинные районы): те по привычке завешивают ветровое стекло бронежилетом, ожидая коварного выстрела.
Тишина над ущельем

В Шатое сегодня тихо, и потому весьма вероятно, что кто-то из боевиков приходит сюда отлеживаться после ранения или на отдых. Хотя трудно это утверждать с уверенностью: местные жители дорожат своим спокойствием и чужих к себе особенно не пускают. Что касается здешних участников войны, то для некоторых из них нашлось применение.

В Шатойской комендантской роте служат 118 человек, значительная часть которых в прошлом сражалась против федералов. Амнистированные боевики, а ныне служащие комендатуры спокойно держат дома оружие и с оружием же патрулируют село, что отчасти тешит их самолюбие. На шатойском рынке люди, ремни автоматов которых богато украшены моджахедской арабской вязью, дружески приветствуют проезжающих мотострелков.

-- Еще год буду служить, -- рассказывает Магомед, житель хутора, расположенного неподалеку от Шатоя. На хуторе живут как до войны, даже ворот на ночь не запирают. Автомат Магомеда спокойно стоит в жилой комнате, пока сам он заводит в сарае генератор, собираясь включить телевизор. -- До этого два раза контракт заключали на полгода. Платят хорошо -- 7000 рублей. По крайней мере, год проживем, если задержек не будет.

Еще в комендантскую роту осенью призвали сорок молодых парней из села и окрестностей -- боялись отправки в Россию и страшно обрадовались, когда появилась возможность служить дома.

Кроме комендантской роты в Шатое есть местная милиция. Начальник РОВД Султан Магомадов начинал еще в советские времена, многие его сотрудники работали при Масхадове, а теперь спокойно носят российские кокарды, сменив беретки с волком на новые шапки: «Мы от политики далеки, наше дело -- охрана правопорядка». Правопорядок нарушают -- в том числе и мотострелки из Борзоя, которые периодически обирают торговцев на рынках в окрестных селах. Отнимают немного -- просто для стола. Правда, местные милиционеры возбуждают уголовные дела, и иногда им даже удается добиться возмещения ущерба: «Да они это делают по привычке и чтобы силу свою показать», -- говорят про военных милиционеры.

Как и во всей Чечне, помимо районного отдела внутренних дел есть и временный -- ВОВД. Год в Шатое простояли брянские милиционеры, теперь их сменили тамбовцы. Пока тамбовцы не очень освоились и тщательно минируют подступы к своим постам. Впрочем, ни они, ни местные жители жаловаться друг на друга несклонны.

Здесь нет больницы -- больных приходится возить за несколько десятков километров в Шали. Могла бы работать школа, но в школе расположилась комендатура. До новогодних морозов занятия шли в палатках, разбитых в сквере. Мог бы работать пищекомбинат, но он стоит, потому что там омоновский пост, и местных к нему особо не подпускают.

Конфликты, конечно, есть, но выяснение отношений происходит как-то беззлобно. Вернее, происходило.
Чужие

Случайность произошла десять дней назад. Видимо, командование решило проводить большую спецоперацию в селах на востоке района. И для этого с равнины сюда направили десантников. Чужих.

Утром 11 января вертолеты с десантниками прибыли на место: местные жители насчитали всего девять машин. Одна из них приземлилась у окраины селения Дай и высадила десяток бойцов, которые перекрыли дорогу вверх по ущелью. Группа закрепилась в развалинах фермы. Видимо, по логике десантников, дорога уже должна была быть перекрыта в нескольких местах. Однако получилось так, что по ней из Шатоя поднимался в ущелье мирный «уазик». Машина принадлежала 44-летнему Хамзату Тубурову, который промышлял извозом на этой трудной и не слишком оживленной дороге. В это зимнее утро в машине было пятеро пассажиров, среди них директор и завуч местной восьмилетки, лесник Шатойского лесхоза и тридцатидвухлетняя женщина -- инвалид второй группы, мать пятерых детей, предположительно беременная. В Дае в машину втиснулся тридцатидвухлетний Джамайл Мусаев, который пешком шел из равнинных Атагов в одно из верхних сел к дяде, пытаясь найти там убежище от постоянных зачисток.

Сейчас «УАЗ» стоит во дворе шатойской милиции, в обгорелом железе хорошо видны пулевые дыры.

«На окраине Дая он был обстрелян, наверное по ошибке, -- говорит начальник РОВД Шатоя Султан Магомадов. -- Похоже, выживших после обстрела пытали -- жители Дая слышали крики, но побоялись прийти на помощь».

Могло, тем не менее, быть и хуже: следом за первой машиной появилась вторая -- на этот раз «Нива» главы администрации одного из самых отдаленных горных сел. Ее сразу обстреливать не стали, а просто вывели пассажиров и поставили к стенке. От десантников их спасли другие российские военные: в этот момент мимо места происшествия ехал бронетранспортер Шатойской комендатуры, на броне которого сидел майор Виталий Невмержинский. Майор велел десантному лейтенанту отпустить стоящих у стенки людей. В комендатуре рассказывают, что десантники подчинились майору неохотно и даже пытались объяснить, что они здесь делают свою работу, а майор, дескать, пускай делает свою.

Потом десантники куда-то исчезли, а операцию свернули: она свелась к двум зачисткам в Дае, после которых у местных жителей не осталось ни одной претензии к военным.
Хотят ли русские войны

В том, что в «УАЗе» погибли мирные жители, у военных сомнений не возникло, а командир мотострелкового полка полковник Тарасов вовсе не хотел портить с местными отношения. Майор комендатуры, жители Дая и выжившие свидетели из второй машины быстро помогли ему разобраться. Спустя несколько часов Тарасову каким-то образом удалось доставить десантников в расположение своего полка в Борзой, где они и были задержаны. Возможно, отчасти рвение комполка объясняется тем, что и на нем лежит доля ответственности за происшедшее: работники комендатуры рассказывают, что борзойские мотострелки должны были блокировать дорогу для движения гражданского транспорта на час раньше, чем они это сделали.

Как бы то ни было, десантники во всем сознались, после чего их отправили куда-то на равнину. А работники прокуратуры еще несколько недель ездили по окрестным селам -- не только для того, чтобы опрашивать свидетелей, но и просто успокоить людей. Чеченцы собирались вокруг прокурорских машин молчаливыми тревожными толпами. И говорили, что по радио почему-то сообщили сначала, что в ходе спецоперации убиты шесть боевиков, а потом -- что шестеро мирных жителей подорвались на фугасе. В семьях погибших слушали и рассказы прокуроров, и эти передачи радио. «У нас все было тихо, но теперь кто-то из этих семей пойдет закапывать фугас, -- говорят чеченские милиционеры. -- Сколько эти десантники убили -- шесть человек? Считайте, что получили два десятка боевиков».

Волны мести, которая может быстро превратиться в замкнутый круг и нарушить равновесие, боятся и жители, и военные. Поэтому сегодня и делается все, чтобы этого не допустить. Может быть, и получится: после всего происшедшего единственный русский, которому здесь пока верят, это полковник Тарасов. Он стал почти что народным героем -- за то, что задержал убийц. «Тарасов -- хороший командир, его и солдаты слушаются, и люди уважают», -- говорит начальник райотдела милиции.

Другие милиционеры, бывшие свидетелями допроса задержанных десантников, говорят, что командовавший группой лейтенант сильно удивлялся: «Что вы тут подняли такой переполох из-за шести человек? На плоскостях их десятками убивают!» И утверждают, что после этих слов отвечающий за мир в Шатойском районе полковник не удержался и нарушил устав. Ударил лейтенанта.