«Чья эта муха?» -- вопрос, сформулированный Ильей Кабаковым в ранний период творчества (название одной из самых известных его картин «Анна Евгеньевна Королева: «Чья эта муха?». -- Ред.), до сих пор остается на повестке дня в российском современном искусстве. Молодая генерация художников неукоснительно следует заветам старших коллег, признавая верность традициям признаком стабильного прогресса.

Творчество Дианы Мачулиной -- один из лучших тому примеров. Выставка в галерее М&Ю Гельман озаглавлена «Старый Новый». Реалистическую живопись, стилистически восходящую к соцреализму и далее к соц-арту, взяли на вооружение практически все современные успешные живописцы. Будь то Виноградов и Дубосарский, Дмитрий Шорин, Мария Погоржельская -- их живопись, несомненно, очень разная, но структурным звеном их остается все тот же «большой стиль». В принципе это тот виток развития живописи, где важен объект, означаемое, а сами средства, означающее, постепенно отодвигаются на второй план.

Диана Мачулина четко вписывается в эту линию, конечно не без претензии на новаторство. Палитра различных оттенков ахроматических тонов и сепии становится визуальным кодом заявленной в качестве главного героя янтарной липкой ленты-мухоловки. Создается впечатление, будто смотришь на изображенные фигуры сквозь эту самую ленту, как сквозь очки с янтарными стеклами. Само название выставки и та работа, где изображена новогодняя елка, украшенная все той же липкой лентой, лучше всего объясняют, о чем, собственно, проект. Россияне привыкли отмечать два наступления нового года, с перерывом в две недели. Этот временной зазор образовался при переходе с юлианского на григорианский календарь. И теперь у нас есть полное право дублировать свои надежды и чаяния, размешанные в бокале шампанского и выпиваемые под бой курантов 1 и 14 января. Но, по мысли художника, здесь обнаруживается противоречие. В оппозиции материальное-нематериальное, физическое-духовное не может быть ситуации, когда духовное так четко регламентируется физическим. Проще говоря, как-то настораживает, что вся мистика новогодней ночи, в которую мы все вкладываем ожидание исполнения желаний, одним-единственным указом власти мирской была перенесена на две недели. Все это долгожданное волшебство, к которому так долго готовятся, развешивают кукольных ангелочков, путти и других потусторонних помощников, призывая все добрые силы во главе с бородатым Дедом Морозом обустроить жизнь простых обывателей согласно их представлениям об идеальном, было намечено на две недели раньше, причем намечено не небесной канцелярией, а указом, подписанным Лениным 14 февраля 1918 года. Это и послужило, с точки зрения художника, началом сомнений в способности этого праздника дарить людям чудеса.

Маленькая девочка с огромными янтарного цвета бантами из ленты-мухоловки, спортсменка, застывшая в иконографической позе жертвоприношения перед финишной лентой (той самой), буквальная метафора новостной ленты в агентстве все с теми же прилипшими бессменными героями современного искусства, вышеупомянутая елка-аллегория -- все эти монументальные полотна Мачулиной отменяют веру в приятные сказки радикально. Словно выпускник ВГИКа, вкладывающий в свой первый фильм все, что он хочет сказать миру, Диана пытается проговорить довольно простую нигилистическую идею сразу всеми доступными ей способами. К сожалению, из-за этого появляется довольно неуместная дидактика советского плаката о спасении утопающих и их руках. Все образы на работах Дианы -- довольно холодная документация разочарования. Рекорд спортсменки побьют, маленькая девочка узнает, что Дед Мороз -- наемный аниматор, выпускаемые новости никогда не изменят жизнь зрителей-слушателей к лучшему. В сказке Гауфа «Калиф-аист» главный герой, забыв волшебное слово, встречает добрую фею, которая помогает ему рассеять проклятие. Но, пережив страх от безвозвратной потери человеческого облика, он в корне меняет свою жизнь по возвращении во дворец. Начинает организовывать свою жизнь сам, берется наконец за управление государством, отбросив всяческие иллюзии по поводу чудес и мечты о танцах с аистами. И ему на ум уже не приходит кричать своему советнику в ответ на вопросы о государственных делах: «Визирь, лови мух!» Только вот у Гауфа сказка содержит в себе столько амбивалентных смыслов, параллельных значений и других семиотических загадок, что трактовать ее и фразу о мухах будет еще не одно поколение филологов и литературоведов. Выставка Дианы значительно проще. Высказывание здесь одно, оно на поверхности, и все перебежки художницы из лагеря Виноградова--Дубосарского в лагерь московских концептуалистов пока говорят о молодости и складывании художественной стратегии. И тем не менее можно уже сейчас утверждать, что новое поколение живописцев произвело растущую звезду. Из многих молодых художников, работающих маслом по холсту, Диана, несомненно, одна из самых интересных. И самое приятное во всей этой истории -- это следить за ее развитием в дальнейшем. Победит ли Кабаков или все же Виноградов--Дубосарский? Ну а пока, на «Старом-Новом» (соответственно), у них ничья.