Текст, открывающий программку к постановке «Электры» японским мэтром Тадаси Судзуки, начинается так: «Весь мир -- больница, и все мужчины и женщины -- ее обитатели». «Ага, -- думаешь сразу, -- приехали». И уже нет необходимости читать следующую фразу: «Это убеждение является движущей силой всех моих театральных постановок».

Дело в том, что мы таких больниц, а еще вернее психбольниц, в постановке Тадаси Судзуки видели немало. И первой из них была именно «Электра», привезенная из Японии на театральную Олимпиаду шесть лет назад. Тогда сумасшедшие на инвалидных колясках нарезали круги в главном зале свежепостроенного театра Анатолия Васильева, они казались энергичными, смешными и произвели впечатление. Где теперь Анатолий Васильев? А Тадаси Судзуки с той же шуткой снова тут. Кстати, предыдущая его постановка на русской сцене, сделанная в МХТ по «Королю Лиру», тоже излагала соображение про мир -- психбольницу, и Лира в ней на инвалидной коляске вывозил Шут в халате и туфельках сиделки.

Новый спектакль Судзуки построен на трагедиях Софокла и Гофмансталя, но текста в нем немного, и все действие оказывается совсем коротеньким -- меньше часа. Оно, как и в прошлый раз, идет на пустой сцене с большой перкуссионной установкой в углу (на премьере играет Мидори Такада, а потом, видимо, будет Петр Главатских), и постановка начинается с того, что хор -- пятеро молодых людей в сатиновых трусах и котелках, но с голыми торсами ездят кругами на инвалидных колясках вокруг перкуссиониста. Катаются они поначалу совсем тихо, потом начинают ритмично топать ногами и что-то яростно выкрикивать гортанными голосами -- еще со времен прежних спектаклей Судзуки мы выучили, как важна для него специальная система обучения актера, особенно развитие голоса с низкой опорой звука и резким, крикливым его выталкиванием.

Хор душевнобольных ездит на своих колясках лихо, быстро, паровозиком. А героев медленно вывозят санитары. Электру играет круглолицая всклокоченная Нана Татишвили, ее лицо все время искажено, как гневная маска трагедии, актриса слезает с кресла, изгибается, выбрасывает вверх руки в таком напряжении, что кажется, дойдет до судорог. Хоть спектакль играют по-русски, но в программки вложен синопсис с объяснением, что именно происходит. Про Электру говорится, что весь вид ее «выражает неистовое желание заставить брата Ореста отомстить за смерть отца, убитого Клитемнестрой». Вслед за Электрой санитары вывозят ее мать, сестру Хрисофемиду и брата Ореста. Клитемнестра -- убийца, поэтому у нее красные бусы и ярко накрашенные губы, а у ее сиделки красные чулки.

Спектакль «Электра» идет под грифом фестиваля «Черешневый лес» -- Михаил Куснирович, помогающий театру Юрия Петровича Любимова, поддерживает и те проекты, которые тот полагает важными. В случае со спектаклем Судзуки, пожалуй, этот ход был верным -- «Электра» со всеми своими достоинствами и недостатками очень органично смотрится именно в ряду поздних любимовских постановок. Пусть японский режиссер и младше российского патриарха на 20 с лишним лет.

Да, «Электра» производит впечатление вполне бессмысленного спектакля (мы же не будем считать «весь мир -- больница» -- это содержательная мысль, правда?), но все же он поражает воображение тем, как крепко, точно и умело он сбит, как в нем работает ритм, перепады звука, как строятся мизансцены. Вот на таких постановках и понимаешь, что режиссура -- это не только какой-то там полет вдохновения, но и профессия, не менее конкретная, чем плотницкая. И умения остаются в руках профессионала, даже когда вдохновение его покидает.