Иэн Макьюэн. Невыносимая любовь. Перевод с англ. Э. Новиковой. -- М.: Эксмо, 2007.

В преддверии выхода на экраны фильма «Искупление» (снят по одноименному роману) и почти стопроцентного получения Иэном Макьюэном второго «Букера» (за роман On Chesil Beach ) русские издатели дружно взялись переиздавать его предыдущие творения. Вслед за вышедшим в «Росмэне» «Утешением странников» на прилавках появился роман десятилетней выдержки под названием «Невыносимая любовь». Название это может сбить читателя с толку, и он не сразу догадается, что под обложкой скрывается уже выходивший в том же «Эксмо» лет пять назад «Пикник на руинах разума».

В оригинальной версии роман называется Enduring Love, так что вариант с «Невыносимой любовью» ближе к тексту, но никак не к содержанию. И пусть никто не покупается на гламурную обложку с изображенной на ней женщиной в белом: речь в романе Макьюэна пойдет не о романтических отношениях, а о так называемом синдроме Клерамбо -- гомоэротической одержимости с идеологическим подтекстом. Вообще если анализировать любимую сюжетную схему Макьюэна «жизнь обывателей рушится из-за вторжения иррационального фактора», то в этом контексте роман Enduring Love самый удачный и показательный.

Камерная история Enduring Love как-то затерялась в промежутке между международным успехом романа «Невинный» и букероносным «Амстердамом». В конце 90-х было модным прогнозировать конец эпохи позитивизма. Миллениумные настроения подогревали эмоции, а опыт 11 сентября еще был неведом. Можно было свободно теоретизировать и строить самые мрачные прогнозы, втайне надеясь, что они останутся только словами на бумаге. В этот период и был написан Enduring Love, в котором Макьюэн поставил неутешительный диагноз европейскому рационализму, пугая читателей приближением тех времен, когда самодовольный западный мир взвоет от нашествия религиозных фанатиков. Как в воду глядел.

Несмотря на первополосность темы, сюжет Enduring Love очень ладно скроен и визуально продуман. Журналист, пишущий научно-популярные статьи для глянцевых журналов о черных дырах, теории эволюции и прочей позитивистской дребедени, едет в аэропорт встречать любимую жену. Супруга одержима творчеством Джона Китса и преподает студентам английский романтизм. Возвращаясь домой, оба становятся свидетелями трагедии: сорвавшись со строп воздушного шара, гибнет человек. Дальше -- больше: во время этого происшествия в журналиста влюбляется религиозный безумец, который преследует его, призывая бросить семью и устремиться вместе с ним к Господу. Обезумевший влюбленный никак не реагирует на уговоры и увещевания, а любой самый незначительный жест главного героя трактует как знак особого расположения.

Семейная жизнь разлаживается, научно-популярные теории трещат по швам. Человек, еще вчера уверенный в себе и в перспективах освоения Марса, теряет все нити управления ситуацией. Книжный романтизм супруги, подсовывающей интуицию и ощущения вместо рационального выхода из ситуации, раздражает. Привычный мир летит в тартарары, и никто не может в срочном порядке изобрести противоядие от безумия. Герой-рационалист пытается защитить себя от непрошеного вторжения самым предсказуемым способом: делает вид, что никакой ненормальности не существует, и продолжает жить по законам Ньютона и Архимеда. Но от этого страусиного метода ситуация только усугубляется: фанатичный влюбленный мутирует в неистового ненавистника.

Макьюэн так и оставляет финал открытым, обозначая конфликт, которому нет разрешения. Наивные советы окружающих специалистов, предлагающих «переговоры», «движение навстречу» и прочие мирные способы сосуществования, больше не работают. Внезапное крушение воздушного шара оборачивается метафорой глобальной катастрофы: прежний мир рухнул и свободное воздухоплавание -- без металлоискателей и спасательных жилетов -- уже невозможно.

Впоследствии в середине «нулевых» Макьюэн вернется к этой же теме в романе «Суббота» («Росмэн», 2007), где воздушный шар обернется падающим самолетом, журналист -- нейрохирургом, а частный синдром Клерамбо -- глобальной террористической угрозой. Но в «Субботе» Макьюэн даст слабину, успокоив читателя возможностью «воскресения», некого нового «завтра».

Enduring Love никому ничего не гарантирует. Его стройная геометрия и внешняя ясность фасада скрывают за собой, как на полотнах Кирико, подлинную растерянность человека перед тайной чужого, недоступного логике разума. «Я никогда не перестану испытывать благодарность и тихую гордость от того, что ребенок берет меня за руку», -- Макьюэн финалит свою историю эпизодом, где ребенок задает герою вопрос про свойства воды, на который не получает ответа.