Для геликоновцев, с нового сезона окончательно утвердившихся на второй своей сцене на Новом Арбате (на первой никак не начнется капитальная реконструкция), «Свадьба Фигаро» является составной частью «двуглавого» проекта -- не так давно здесь играли «Севильского цирюльника» Россини, написанного по первой части знаменитого цикла Бомарше, сейчас настал черед «Безумного дня». Я никогда раньше не был на этой площадке на Новом Арбате и, попав впервые, признаюсь, загрустил -- если раньше «Геликон» был неотъемлемой достопримечательностью артистического пейзажа Большой Никитской, то теперь стал неприметным эпизодом в пестром мелькании столичного Лас-Вегаса, где вся жизнь крутится на пятачке между обменником, дешевым ювелирным лотком, гастрономом «Новоарбатский» и фотоателье.

Странно, но от того, что ожидало внутри театра, где уже нет уличной суеты, впечатление было таким же -- разило бестолковой кутерьмой, как и снаружи, как будто театр делает свою продукцию для странных посетителей Нового Арбата, клюющих на то, что поярче, подешевше и поаляповатей. Интересы Бомарше или Моцарта в расчет не берутся, критерий один -- развлечение. Поверить в то, что еще несколько лет назад эти же артисты виртуозно и с азартом пели Берга или Кшенека и по части своей музыкальной компетентности могли дать фору любой другой московской труппе, почти невозможно -- предъявленный «Геликоном» Моцарт едва тянул на профессиональный спектакль вообще. Вероятно, перемена места прописки театра сказалась столь губительным образом.

Моцартовская «Свадьба Фигаро», как и другие зрелые шедевры композитора, обладает коварным свойством: изобличать любой промах исполнителя. В данном случае, за исключением Станислава Швеца (Фигаро), умело следовавшего нормам моцартовского стиля и Наталии Загоринской (Графиня), бравшей природной музыкальностью, пробы на профессионализм не выдержал никто -- певцы увлеченно путали и забывали текст, покрикивали, фальшивили и форсировали звук, а дирижер Денис Кирпанев лишь беспомощно разводил руками. В постановке Дмитрия Бертмана, впрочем, моцартовская аристократическая стать была бы не к месту: Сюзанна здесь развратная нимфетка, Графиня -- озлобленная ревматизмом старуха, Керубино -- жирный младенец в ползунках, второстепенные персонажи как будто вышли прямиком из детских мультфильмов. Почему? Наверное, потому что так веселее или скорее потому что так проще. Проще, потому что благодаря этим картонным образам режиссеру можно не выдумывать никакую историю, а сослаться на жанр комедии, наполнив сцену дураками, и устроить откровенный балаган. А в финале можно вообще полностью выключить свет в зале и устроить мышиную возню в зрительских рядах, чтобы персонажи ходили между зрителей как один закутанные в черные плащи и натыкались друг на друга. Наверное, случайным прохожим на Новом Арбате такое пестрое действие и придется по душе, с этим спорить трудно. Но тогда не надо называть все происходящее театром, а мероприятие оперной премьерой, и претензии ни у кого и никогда не будет. Но если Дмитрий Бертман все-таки посчитает свою труппу профессиональной, а себя -- режиссером, то ему следовало бы срочно закрыть этот спектакль, пока его театр окончательно не вписался в местный торговый пейзаж, а его сцену не начали бы путать с салоном игровых автоматов или супермаркетом.