Государственные органы власти в Европе из последних сил пытаются препятствовать консолидации частных компаний на энергетическом рынке. Вчера федеральное ведомство Германии по надзору за деятельностью картелей запретило энергетическому гиганту E.ON приобретение 60% акций газового концерна Ruhrgas. Глава антимонопольного ведомства Ульф Беге заявил, что переход Ruhrgas под контроль E.ON означал бы возникновение монополиста на рынке энергетических услуг. Это решение, впрочем, ничуть не смутило менеджмент E.ON. Шеф правления E.ON Ульрих Хартманн заранее объявил о своей главной ставке -- так называемом «министерском разрешении» сделки. Оно, согласно немецкому законодательству, может быть в течение четырех месяцев дано федеральным министром экономики даже в отмену решения ведомства по наблюдению за деятельностью картелей. Обычно подобное исключительное решение принимается, когда речь идет о важных общенациональных вопросах.

Если министр экономики Вернер Мюллер одобрит сделку, то в немецкой истории это будет всего седьмой случай, когда запрет на слияние компаний отменялся с помощью вето главы министерства. Шансы того, что на этот раз все произойдет именно таким образом, достаточно велики. В конце прошлого года из Берлина неоднократно поступали косвенные сигналы о том, что федеральный министр экономики Вернер Мюллер, исходя из общеэкономических и общеполитических интересов, благословит интеграцию Ruhrgas и E.ON. К этому якобы склоняется и канцлер Герхард Шредер. Слияние концернов, оперирующих на европейском уровне, может еще больше повысить надежность и безопасность энергоснабжения, что немаловажно в нынешнем неспокойном мире. Слияние означает и создание новых рабочих мест, что крайне важно Шредеру именно сейчас, в ходе начавшейся предвыборной борьбы, когда одним из самых уязвимых мест его политики стал рост безработицы. На E.ON работает и «субъективный фактор» -- Вернер Мюллер в течение 20 лет до прихода в минэкономики проработал менеджером в бывшем концерне Veba (предшественнике E.ON) и, насколько известно, мечтает снова возвратиться в эту отрасль.

Сделка с акциями Ruhrgas ведет к оптимизации бизнеса целого ряда крупнейших европейских компаний. E.ON занимает достаточно прочные позиции на уровне регионального газоснабжения, но ему явно недостает импортного бизнеса и «дальнобойных» газотранспортных систем -- этот пробел и предстоит восполнить Ruhrgas. При этом в рамках сделки E.ON планирует передать BP свой нефтеперерабатывающий бизнес в Германии и крупнейшую в стране сеть бензоколонок Aral, получив взамен контроль над 25,5% акций Ruhrgas. Остальные 34,5% E.ON планирует выкупить у ряда более мелких акционеров газового концерна, в том числе компаний Vodafone, Thyssen/Krupp, энергохолдинга RWE и угольной RAG.

Германия в настоящий момент представляет собой наиболее благополучную картину конкурентного соперничества. Здесь пять фирм -- импортеров природного газа, 14 газотранспортных компаний, 50 региональных и около 700 местных сбытовых предприятий. Немецкий рынок природного газа у его продавцов в Европе считается наиболее привлекательным. Он в состоянии поглотить приблизительно 100 миллиардов кубометров газа в год. Это хотя и чуть меньше, чем в Великобритании, но существенно больше, чем в Нидерландах, а также Италии и Франции. Покупка E.ON акций немецкого концерна завершит процесс консолидации, которым ответили крупные энергетические концерны на планы Евросоюза либерализовать энергорынок. Так, Exxon и Shell уже в течение многих лет владеют около 40% акций Ruhrgas, имея также по 25% акций в нидерландской Gasunie, контролирующей на континенте 19% рынка газа. Следующую после Gasunie позицию в Европе занимает итальянский концерн ENI со своей «газовой дочкой» -- SNAM. Немецкий Ruhrgas завершает лидирующую тройку рынка энергии. За ним следует французский госконцерн Gaz de France, на который уже давно с большим интересом посматривает -- и, как считают эксперты, отнюдь не без шансов на успешное приобретение -- французский нефтяной гигант Total.

Ruhrgas -- крупнейший покупатель российского газа, и пока не понятно, повлияет ли изменение состава его акционеров на отношения с «Газпромом». Хотя стремление к консолидации бизнеса отвечает интересам российской компании в сохранении долгосрочных контрактов с крупными покупателями.