Как и многие художники революционной поры Александр Самохвалов сохранился в памяти народной автором одной картины -- «Девушка в футболке» (середина 1930-х годов). Эту картину можно назвать брендом эпохи, таким же сгустком энергии своего времени, каким являются, например, «Мона Лиза» первая, «Мона Лиза с усами» Дюшана, «Мона Лиза» в кислотных постерах Энди Уорхола или «Дочь советской Киргизии» художника Чуйкова. Сегодня многие живописцы спят и видят возможность стать заложником собственного бренда и выжимать из него по максимуму. У Александра Самохвалова представления о творческой состоятельности были иными. Остаться в истории одной картиной или раз навсегда найденной темой он явно не хотел. В чем убеждает выставка графики Самохвалова, открывшаяся в галерее «Ковчег». Эскизы картин, этюды, иллюстрации к книгам, всяческие графические мимолетности привезены из Тверской областной картинной галереи, куда они были переданы вдовой художника Марией Клещар-Самохваловой.

Не устаешь удивляться упорству и тщанию, с какими Самохвалов осваивал многочисленные пластические системы свободных художеств. Уроженец маленького города Тверской губернии Бежецка еще до революции уехал учиться в академию Санкт-Петербурга. Прошел школу Кузьмы Петрова-Водкина. Поначалу живо интересовался беспредметничеством, супрематизмом. Параллельно искал рифмы этого искусства с древнерусской иконописью. В конце 20-х Самохвалов был членом ленинградского «Круга художников», где занимался поисками формулы примирения альтернативных течений (экспрессионизма, примитива, футуризма) с традиционной живописью. Судя по экспонатам из творческой лаборатории, Самохвалов на протяжении всей жизни оставался изумительно чутким ко всему живому в искусстве мастером. Диалог с историей искусства он выстраивал сложно и замысловато. Будто вращал кистью волшебный кристалл и любовался каждой его гранью. С кристаллом он и сравнивал свой мир: «Мир представился мне гигантским сверкающим кристаллом, и творческий интеллект художника, как грань этого кристалла, отражает и преломляет этот мир в особом, новом, ему одному свойственном аспекте. Новая грань -- новый художник -- новое преломление, новое видение мира» (из книги воспоминаний «Моя Самаркандия»).

Галерея «Ковчег» на время стала «грановитой палатой» Самохвалова. Вот идем по залу и видим: в одних этюдах преломляется опыт освоения воспринятых через Александра Иванова и благодаря Петрову-Водкину фресок Дионисия (сам такую вязь имен в письмах намечал); вот здесь -- завороженность сезаннизмом; а эта обложка -- совершенный конструктивизм. Иллюстрации 37-го года к роману Фейхтвангера «Лже-Нерон» -- очень ироническая версия неоклассики... Нигде ни тени эклектики: собственная воля преобразовывала заданные стилистические темы в мощную «авторскую речь». Ну и конечно, волнует романтическая версия советского экспрессионизма: привет Дейнеке! Смачно написал об этой грани дара Самохвалова живописец тех же лет Юрий Пименов: «Самохвалов был одним из лучших художников этого времени -- у него в картинах был современный ритм жизни, у него в картинах страстно и пластически красиво ремонтировали паровозы, занимались спортом, кидали диски, толкали ядро, стреляли, маршировали, бежали по спринтерской дорожке... Пейзажи коммуны были ярко зелены, спортивные флаги ярко красны, форма была энергична, цвет откровенно чист -- все это, конечно, можно было делать с настоящим увлечением, увлечения этого у Самохвалова хватало вдоволь...»

Умение Самохвалова упоенно вертеть кристалл истории искусств дарит совсем уж нежданные открытия. Например, перевернутый вверх ногами с залитыми плоскостями цвета эскиз «Девушки в футболке» ассоциируется с «перевернутыми образами» Георга Базелица, гуру современного искусства, основоположника стиля «новых диких», о котором Александр Самохвалов вряд ли знал.