Сентябрь грозит стать горячим месяцем в зоне урегулирования конфликта вокруг непризнанной республики Южная Осетия, де-юре входящей в состав Грузии. На конец сентября в Тбилиси намечено очередное совещание сопредседателей Смешанной контрольной комиссии по урегулированию конфликта (СКК). Но на сегодняшний день переговорам мешает пребывание под арестом в Грузии двух миротворцев Смешанных сил по поддержанию мира. Через неделю в югоосетинской столице Цхинвали пройдет съезд осетинского народа, на который соберется общественность обеих Осетий -- непризнанной Южной и российской Северной. К тому моменту, как ожидают, завершит свою работу комиссия грузинского правительства по определению политического статуса Южной Осетии в составе Грузии, в довершение грузинские патриоты планируют мирное шествие на Цхинвали. О событиях нынешней напряженной осени «Времени новостей» рассказывает сопредседатель СКК от Северной Осетии Мурат ТХОСТОВ.

-- Мурат Эльбрусович, что является сейчас главным препятствием на пути возобновления нормального переговорного процесса в Южной Осетии?

-- Главная проблема на сегодняшний день -- ситуация с незаконным задержанием 29 августа двух миротворцев североосетинского батальона Смешанных сил по поддержанию мира в зоне грузино-югоосетинского конфликта. Тариэл Хачиров и Виталий Валиев, как известно, доставлены в Тбилиси. Департамент информации и печати МИД России уже сделал довольно жесткое заявление по этому поводу. Это ситуативный, экстренный фактор существующей напряженности вокруг возобновления процесса. Системные факторы связаны с самим характером политической стратегии Грузии после 2003 года в отношении реальной, живой республики Южная Осетия -- с ее избранными властями, народом, историей, интересами.

-- Может ли сорваться запланированное на сентябрь заседание СКК в Тбилиси?

-- Пока по результатам телефонных консультаций в МИД России и между сопредседателями все стороны подтверждают готовность в конце сентября встретиться в Тбилиси. Но до этого момента произойдет еще целый ряд тестовых событий. Грузинская сторона, во всяком случае так нам представляется, не демонстрирует особой заинтересованности в том, чтобы такое заседание вообще состоялось. В противном случае не было бы нужды затевать целую череду провокаций против миротворцев. Вообще нас настойчиво и неформально убеждают, что Грузии вообще не нужен формат СКК. Западные партнеры время от времени стремятся убедить грузинскую сторону продолжать работу в этом формате, терпеливо объясняют, что не надо от него отказываться под надуманными предлогами. Тбилиси же время от времени, демонстрируя свою «добрую волю», заявляет о готовности продолжать продвижение к урегулированию в формате СКК, но реальной работы не ведет. Фактически речь идет о сознательном саботаже деятельности СКК.

-- Но в прошлый раз срыв заседания в Тбилиси приписали, наоборот, югоосетинской стороне, которая отказалась приехать в грузинскую столицу без гарантий безопасности.

-- На самом деле в Тбилиси никто не расстроился, что югоосетинская сторона отказалась приехать, и не собирался обеспечивать необходимые условия для такого приезда. Уже после этого в Цхинвали было сделано трехстороннее заявление российской, югоосетинской и североосетинской стороны о готовности ехать в Тбилиси. До новой предполагаемой встречи СКК может произойти еще несколько событий, способных повлиять на ситуацию. Например, грузинская сторона планирует некий «мирный марш» в Южную Осетию. Ожидаются некие решения грузинской правительственной комиссии по определению статуса Южной Осетии, которая, как известно, создана вне рамок реального переговорного процесса -- как альтернатива этому процессу. Каждое из таких событий может оказаться проверкой сторон на готовность к конструктивной работе.

-- История с миротворцами тоже в ряду «тестовых событий». Вы полагаете, что до заседания их не удастся освободить?

-- Уже есть судебное решение о двухмесячном аресте. Им предъявляются абсурдные обвинения в задержании и избиении грузинских граждан. Мы, разумеется, абсолютно уверены в невиновности наших товарищей, и у грузинской стороны нет и не может быть никаких доказательств их вины. Наша позиция заключается в следующем: мандат миротворческой операции имеет силу международного договора. В этом качестве он признан международным сообществом, в частности Организацией по безопасности и сотрудничеству в Европе, которая принимает участие в его реализации. В данном случае мандат грубо попран грузинской стороной. Сам факт задержания и отдачи под грузинский суд российских граждан, состоящих на службе в миротворческом контингенте, расценивается нами как похищение и незаконное удержание. Мы требуем безусловного и немедленного освобождения задержанных, а все претензии грузинской стороны, а также их состоятельность проверит российская прокуратура, как это и предусмотрено международным правом. А грузинская сторона пытается оправдать свой отказ выполнить законное требование российских и североосетинских властей очень причудливым образом: они говорят, что раз задержанные Хачиров и Валиев -- жители Ленингорского района Южной Осетии (Ахалгорский район бывшей Югоосетинской АССР, ныне практически полностью контролируется Грузией. -- Ред.), то их нахождение в составе североосетинского миротворческого батальона незаконно. И таким образом, грузинская сторона якобы не обязана соблюдать в отношении этих граждан миротворческий мандат.

-- А разве североосетинский батальон может комплектоваться жителями Южной Осетии?

-- Нет никаких ограничений по набору служащих в наш батальон. Условно говоря, мы можем принять на службу и жителя Тбилиси, если он при этом российский гражданин. Так что все эти попытки уклониться от необходимости исполнять положения международных договоров несостоятельны.

-- Задержанные из Ленингори. Этот район практически полностью контролируется грузинскими властями. Было бы естественно, если бы они пытались привлечь на свою сторону симпатии населения.

-- Они и пытаются привлечь симпатии -- симпатии грузин. Только симпатии эти замешены в данном случае на осетинофобии и русофобии. Осетинскую часть этим не привлечешь. А осетинская часть -- это треть Ленингорского района. Здесь есть такие старики, которые получают грузинские пенсии, но в сочетании с постоянным блокированием дорог и запугиванием населения удаленных осетинских сел это работает как метод кнута и пряника. Это не отдельные эпизоды, а устойчивая линия, которая продолжается уже несколько лет. Особое место в ряду «мероприятий» МВД Грузии и прочих служб, направленных против североосетинского миротворческого батальона в составе ССПМ, занимает расстрел наших миротворцев 12 октября 2004 года в грузинском селе Кирбали. Один из них, Маргиев, был убит при захвате. Второй, Хачиров, по данным осетинских источников, уже будучи ранен и захвачен, умер во время пыток непосредственно в здании МГБ Грузии в Тбилиси. Убийцы не только не были наказаны, но и получили правительственные награды Грузии. Сопредседатели СКК от РФ, Южной Осетии и Северной Осетии тогда приняли специальное обращение к Грузии, призвали грузинскую сторону расследовать данное преступление. Но оно осталось без внимания. Убитым гражданам РФ цинично приписаны правонарушения, которые не были ни доказаны, ни даже инкриминированы, -- задним числом их обвинили в терроризме. Причем детализация этого обвинения менялась настолько, что стала очевидной его провокационная суть. Теперь мы знаем, что оно было целиком голословным. Но никаких объяснений по этому поводу до сих пор нет. И на этот раз все может оказаться не менее серьезно. Хотя очевидно, что миротворцы североосетинского батальона -- как граждане Российской Федерации, несущие службу по контракту и имеющие соответствующий статус, -- не подлежат ничьей юрисдикции, кроме юрисдикции российских правоохранительных органов.

-- На них распространяется именно федеральная юрисдикция, хотя они являются миротворцами североосетинского батальона?

-- Да.

-- В Грузии часто задаются вопросом о правомерности участия североосетинской стороны в процессе урегулирования конфликта. Это ведь просто субъект РФ, и в Тбилиси возникает подозрение, что участие Северной Осетии просто обеспечивает России три голоса из четырех в рамках СКК. Есть вопросы и к статусу североосетинского батальона ССПМ.

-- Северная Осетия как субъект Российской Федерации играет в миротворческом процессе уникальную роль. Мы готовим, оснащаем и отправляем в зону ответственности ССПМ этот батальон, контракты с бойцами заключаются от имени правительства Северной Осетии. Никаких трех голосов нет, у России, Южной Осетии и Северной Осетии вполне самостоятельные позиции. Ценность позиции Северной Осетии как стороны в переговорном процессе -- в том, что она, находясь в русле федеральной внешнеполитической линии, конкретизирует ее на югоосетинском направлении. Наша роль в том, чтобы активно и конструктивно использовать в урегулировании и поддержании мира в регионе силы и возможности самого населения. И такой подход в свое время привел к очевидному миротворческому успеху. Кроме того, есть Сочинское соглашение, которое установило в свое время международно признанный режим миротворческой операции, ее формат и пределы мандата миротворцев. Вспомните, насколько быстро вводились миротворческие силы: 24 июня 1992 года было подписано соглашение в Сочи, уже 3 июля сформирована СКК, а 14 июля миротворцы вошли в Южную Осетию. Появление североосетинского батальона никого тогда не удивило.

-- Североосетинский батальон набирается в Северной Осетии или в основном в Южной?

-- В Южной. Но это никогда ни для кого не было секретом. По неформальной договоренности в 1992 году в осетинский и грузинский батальоны вошли люди, многие из которых еще буквально вчера с оружием в руках противостояли друг другу. В этом и была уникальность миссии: вчерашним противникам предложили нести совместную службу по охране мира на территории. Но наши новые грузинские коллеги почти ничего не помнят и не знают из того, что происходило тогда, а это часто затрудняет работу. К 2004 году батальон уже 12 лет был частью структуры, эффективно обеспечивавшей мир. Но почему-то стал раздражать своим присутствием грузинских коллег, и они впервые стали задавать вопросы о порядке его комплектования. Тогда же грузинским коллегам по СКК и было сказано: если вы настаиваете, этих южан из североосетинского батальона ССПМ можно выставить на улицу, мы в Северной Осетии через военкоматы наберем нужное количество людей, и в зоне конфликта появятся еще 500 вооруженных осетин, которые доставляют вам такое беспокойство. Как вы догадываетесь, наше предложение не имело успеха. Специально подчеркну -- до сих пор нет ни одного факта, ни единого эпизода, когда осетинские миротворцы выходили бы за рамки своего мандата. Будь они южане по формальной «прописке» или северяне из Владикавказа или Алагира. В отличие, кстати, от грузинского батальона -- я имею в виду отдельные случаи в 2004 году, когда грузинская сторона вообще начала менять свою концепцию миротворческой деятельности. Грузинский батальон стал рассматриваться Тбилиси с точки зрения легализации содержания и обкатки вооруженных сил в зоне конфликта.

-- Есть ли вообще перспективы у четырехстороннего формата урегулирования, если он явно не устраивает одну из сторон и ею саботируется -- настолько, что даже объединенное командование всеми тремя батальонами ССПМ затруднено?

-- Перспективы есть. У СКК есть опыт успеха в таком важном аспекте урегулирования, как наращивание доверия сторон друг к другу, открытые коммуникации, иной тон общения -- всего того, чего так не хватает сегодня в совместной работе сторон. Вспомните, с чего начался нынешний виток напряженности и кризис в работе СКК? Он начался с шапкозакидательства и авантюризма 2004 года с грузинской стороны, с новых угроз, новой войны, череды провокаций, новой антиосетинской истерии. Грузии нужно вернуться к другому стилю общения с Цхинвали, к иной политической линии в отношении Южной Осетии. Давно пора это понять. Давно пора понять, что Тбилиси не может «назначить» лидеров для Южной Осетии и диктовать народу свои условия в режиме шантажа и угроз, как это делается все последние три года.

-- Может ли Грузия добиться от России признания администрации Дмитрия Санакоева и создания нового формата, в котором Южную Осетию будет представлять он?

-- Не могу себе представить, чтобы Россия на это согласилась. Для Северной Осетии такой вариант точно неприемлем. Санакоев -- это внутреннее дело Грузии, а внутренние дела Грузии меня интересуют мало. Насколько я понимаю позицию России, нечестной игры по отношению к Южной Осетии она не ведет. Проект Санакоева она в любом случае не поддержит за его полной бесперспективностью. Хотя на самом деле и Санакоев, и проблематичность участия грузин в СКК -- это следствие двух вещей. Новые грузинские политики пришли к скоропалительному выводу, что разговаривать с Южной Осетией и с нами не о чем, и перешли к тактике мелкого одностороннего фола, которая, как им кажется, работает. По какой-то причине раз в два-три года у них возникает ощущение, что Южная Осетия -- трухлявый пень, который можно пнуть, и он развалится. Исходя из этих ложных ощущений, они не видят нужды затевать серьезные отношения с Цхинвали. Последний раз это ощущение у них обострилось в 2004 году. Но то их бегство мы все помним. Как помним и потери с обеих сторон, ничем и никакими амбициями не оправдываемые. К сожалению, нынешняя линия Грузии в отношении Цхинвали, опирающаяся на неадекватное представление о трухлявом пне, в реальности ведет только к тому, что Цхинвали все более радикализируется. Возник кризис понимания того, что же Цхинвали может предложить грузинской стороне, чтобы заинтересовать ее в сохранении действующего формата урегулирования.

-- Вы полагаете возможным повторение 2004 года?

-- Вероятность больших боевых операций сейчас мала. Хотя любая локальная провокация, каких сейчас много во всей зоне конфликта, -- хотя бы в связи с периодическим перекрытием дорог -- может привести к большому столкновению. Война имеет свою логику, часто не зависящую от решений и мотиваций, обсуждаемых в кабинетах.

-- Что вы имели в виду, когда говорили, что Южная Осетия ничего не может предложить грузинской стороне?

-- Ничего такого, что ей на текущий момент может показаться увлекательным и интересным. Готовность Южной Осетии принять их тезис о трехэтапном урегулировании -- восстановление доверия, демилитаризация и восстановление экономики и затем вопрос статуса -- сейчас воспринимается грузинской стороной как попытка затянуть время.

-- Но Цхинвали не готов поступиться идеей независимости от Тбилиси так же, как Тбилиси не готов отказаться от требования восстановления территориальной целостности. Какие же в такой ситуации могут быть «увлекательные предложения»?

-- Иногда достаточно снижения риторического накала и перехода к прагматическому решению накопившихся проблем. Всем ведь очевидно, что никакое стабильное и долговременное решение проблемы без взаимного согласия невозможно. В одностороннем порядке ничего ни у кого не получится. Осетия -- транзитная территория, которая могла бы процветать в интересах обеих сторон. Ясно, что решение проблемы за счет войны с соседней страной не очень ясная и не бог весть какая хорошая перспектива. Об этом, по крайней мере, нужно говорить. В конце концов мы же хотим обеспечить нормальное будущее своих народов. Это будущее заканчивается не завтра. Мы здесь и сейчас решаем задачу обеспечения основных интересов осетинского народа, так же как грузинская сторона -- интересов народа грузинского.

-- Как можно обозначить осетинские интересы?

-- Мы не должны позволить себя разделить таким образом, чтобы между нами пролегла некая преграда. Не только преграда из непрозрачной государственной границы, но и тем более границы военно-политических блоков. Цхинвали в НАТО, Владикавказ в ОДКБ -- это же чушь собачья. Нам важна транспарентность границы и возможность самим управлять своими территориями. И то и другое у нас сейчас есть. Граница с Южной Осетией прозрачна, и мы стараемся, чтобы она стала еще прозрачнее. В Южной Осетии строится демократическая государственность, хотя бы и непризнанная. Североосетинская республика, как вы видите, вполне успешно развивается на российском Кавказе. Нужно искать какие-то варианты соблюдения этих интересов, гарантирующие осетинскому народу устойчивое развитие, отсутствие угрозы геноцида или превращения в народ-беженец. Разумеется, эти варианты должны быть привлекательными и для грузинской стороны. Никакие переговоры об урегулировании нельзя начинать с того, чтобы начисто лишать другую сторону надежды защитить свои интересы.

-- Получается, что проблема в Южной Осетии, которая отказывается дать Грузии такую надежду хотя бы на словах?

-- Проблема и в самоуверенности грузин, и в том фетишизме принципа территориальной целостности, который сопровождает их политику в отношении Южной Осетии. Их попытки действовать в одностороннем порядке -- это путь к конфронтации. За первые 12 лет существования СКК мы не говорили и не предлагали ничего необычного. И все же 12 лет мира -- вполне осязаемый результат. До 2004 года существовала ситуация, когда экономика Южной Осетии все более вовлекалась в грузинскую экономику, когда грузины и осетины вместе работали и контакты между общинами происходили без особых проблем. Все это было перечеркнуто во время обострения 2004 года. Какая идея восстановления территориальной целостности может стоить так дорого? Стоило ли жителей грузинского анклава в Южной Осетии, куртинцев, кехвинцев сначала загнать в мешок блокады, чтобы сейчас демонстрировать на них методы стремительного экономического восстановления?

-- Говорят, Курта (административный центр «грузинской» Южной Осетии. -- Ред.) стал похож на Париж. Грузия ставит цель устроить своеобразную Южную Корею на подконтрольных ей территориях в пику Северной, прозябающей на экономически депрессивных территориях, контролируемых из Цхинвали?

-- В Париж Курта не превратился, но, говорят, строится активно. Однако без серьезного продвижения в процессе урегулирования все это все равно останется на уровне морковки, висящей над головой ослика. Эти парижские миражи сопровождаются нагнетанием обстановки, односторонними шагами, в том числе и военно-оперативного характера. Опасность состоит в одностороннем, никем не регламентированном силовом проникновении грузинской стороны в зону конфликта. Их полицейские в грузинских селах роют блиндажи и оборудуют долговременные огневые точки. В основном в своих зонах, но какая разница, если этот дот находится вплотную к осетинскому посту? Они пытаются создать не Южную Корею, а параллельную псевдо-Южную Осетию, чтобы маргинализировать настоящую.

-- Есть ли шанс, что проект параллельной Южной Осетии все-таки состоится?

-- С Санакоевым и в том стиле, в котором этот проект выстраивается грузинской стороной, -- практически исключено. Он не нужен ни Осетии, ни России. Россию вполне устраивает существующий формат урегулирования. Хотя грузинская сторона в последнее время очень много сделала, чтобы грузино-югоосетинский конфликт стал грузино-российским и поссорил Россию с Западом. Раньше переговоры на грузино-осетинском треке всегда шли независимо от общих спадов и подъемов в грузино-российских отношениях. Сейчас проект параллельной Южной Осетии во главе с Санакоевым радикализирует и Россию, и Южную Осетию. Которой в случае отказа грузинской стороны считать ее стороной переговорного процесса останется только защищаться до конца.

-- А разве такие проекты, как проведение осетинского съезда в Цхинвали, не радикализируют позицию грузин?

-- Непонятно, почему эти вещи их так нервируют. Осетины хотят быть вместе и могут быть только вместе. В Тбилиси же видят за этим совсем другие вещи -- угрозу своей территориальной целостности. Они не помнят, что идея отгородиться от Грузии появилась как реакция на их собственные действия. Главная осетинская идея -- единство, а не стремление построить берлинскую стену на южном выезде из Цхинвала. Но если Грузия мешает нам жить вместе, тем хуже для Грузии. Фактически у съезда нет другого выбора, кроме как повторить эти слова.

-- Не препятствуют ли восстановлению взаимного доверия между сторонами конфликта регулярные совместные заседания североосетинского и югоосетинского правительств в Цхинвали и Владикавказе?

-- Не думаю. Это попытка субъекта РФ -- Северной Осетии -- выполнить существующие соглашения об экономической поддержке Южной Осетии. Может быть, этого и не происходило бы, если бы в результате блокады со стороны Грузии Южная Осетия не оказалась бы полностью зависима от российской экономики.

-- На чем следовало бы сосредоточиться переговорщикам?

-- Вся территория Южной Осетии должна стать зоной экономического развития. И Россия, и Грузия, и Европейский союз, и Соединенные Штаты показывают, что у них есть деньги на большие проекты экономической реабилитации. Почему бы не сделать общий? Это помогло бы втянуть и осетин, и грузин в совместную работу и постепенно восстанавливать взаимное доверие. Но Грузия все время обусловливает начало таких переговоров то необходимостью поставить грузинский таможенный пост на Роке, то запретом России оказывать Южной Осетии энергетическую поддержку. Одним словом, они хотели бы, чтобы Южная Осетия оказалась на коленях, разрушенная и полуголодная -- чтобы тогда решить вопрос о ее статусе. Но так не будет. В Тбилиси почему-то удивляются отсутствию у осетин суицидальных наклонностей, там хотят, чтобы Южная Осетия сама быстренько демонтировалась, и тогда ей подарят что-то яркое и разукрашенное, типа обещанных в так называемом плане урегулирования Саакашвили народных празднеств. Но с грузинской стороны всегда предлагается либо то, что у Южной Осетии уже есть, либо то, чего нет у самой Грузии. Ответное предложение со стороны Южной Осетии -- «оставьте нас в покое» -- в таком раскладе выглядит вполне логично, согласитесь. Если же у Грузии пропадет это желание удушить Южную Осетию, возникнут иные варианты кроме как бежать от Грузии подальше. Тбилиси же фактически прибег к блокаде Южной Осетии в 2004 году и еще совершенно нелогично обижается, что Россия-де не закрыла для Южной Осетии свои двери. Рассказы о контрабанде, из-за которой якобы все и началось, были сильным преувеличением реального положения дел. Масштабы контрабанды на грузино-югоосетинской фактической границе, по некоторым данным, существенно уступали масштабам контрабанды на переходе пункта «Красный мост» между Грузией и Азербайджаном.

-- Принято считать, что прецедент Косово может оказать существенное влияние на ситуацию в Южной Осетии.

-- Когда на Западе говорят об уникальности косовского случая, в Южной Осетии, Абхазии и других непризнанных государствах бывшего СССР не вполне понимают, о чем идет речь. Я как эксперт могу сказать, что эти образования имеют куда больше прав на суверенитет, чем Косово и Метохия -- на отделение от Сербии без согласия Белграда. Если такое отделение все же произойдет, оно будет воспринято именно как прецедент и как удар по системе международного права. Что касается Южной Осетии, что бы ни произошло в Косово, никто не откажется от обеспечения интересов осетинского народа, который не собирается ни у кого ничего отбирать, а стремится защищать свое право на обеспечение национального единства -- единства поверх сложившихся границ и поверх исторических обстоятельств. И от различных вариантов обеспечения наших интересов предлагаемая грузинскими властями инкорпорация в состав Грузии имеет только одно, зато решающее отличие -- наш крайне негативный опыт, возникший по вине самих грузинских властей, более того, по вине уже нескольких поколений грузинских политиков, так медленно продвигающихся к необходимому минимуму прагматизма.

Справка

С 1992 года единственной международно признанной инстанцией в зоне конфликта является Смешанная контрольная комиссия, в которую входят сопредседатели от России, Грузии, Северной Осетии и Южной Осетии. Комиссии подчиняется корпус Смешанных сил по поддержанию мира (ССПМ), возглавляемый российским генералом и состоящий из трех батальонов численностью около 500 человек каждый -- грузинского, российского и североосетинского. Летом 2004 года ситуация в зоне конфликта обострилась после фактического введения таможенной блокады Южной Осетии со стороны Грузии, обстрелов и боестолкновений в зоне конфликта. В ноябре 2006 года президент непризнанной Южной Осетии Эдуард Кокойты был переизбран на второй срок, но в населенных грузинами анклавах республики, сохраняющих верность Тбилиси, фактически был избран альтернативный президент, также лояльный Грузии, -- экс-министр обороны Южной Осетии Дмитрий Санакоев.