В дни 860-летия Москвы взорам благодарных москвичей был представлен обновленный и возрожденный стараниями мэрии ансамбль старинной императорской усадьбы Царицыно. Народу очень понравилось. Специально приглашенное на открытие первое лицо государства отреагировал на вновь созданную лепоту сдержанно, но благосклонно.

Любопытно истолковать представленное царицынское «нечто» в категориях забавного слова «позорище». Как и новоиспеченное «Царицыно», слово амбивалетно. В словаре Ушакова толкуется и как нейтральное «зрелище» (от древнерусского «зрети»), и как постыдный «позор». А все потому, что этимологически связано с лексикой скоморошьих театров, которые смотрелись с удовольствием, но клерикальным сознанием порицались. Ведь театральные действа были синонимичны весьма фактурным словечкам: «глуму» (игрищам) и «кощунам» (особой манере исполнения фольклорных рассказов).

Просвещенный дворянин века Екатерины, времени, когда собственно, и возводился ансамбль «Царицыно», увидев сегодняшнее «Царицыно», заклеймил бы его «глумом», «кощуном» и «позорищем» в самом что ни на есть радикально оценочном варианте. К нему присоединятся сейчас большинство историков русской культуры, которым, по справедливому выражению критика Григория Ревзина, просто наплевали в душу. Почему? Да потому, что лично курирующий процесс краткосрочной и тотальной реконструкции ансамбля мэр Лужков и опекаемая им команда «Моспроект-2» Михаила Посохина проигнорировали все высказанные специалистами замечания. Отступили от всех принятых в законе об охране памятников норм. Полностью разрушили тот исторический контекст, что вдохновлял современников Карамзина и Пушкина.

Если раньше придуманную архитектором Василием Баженовым хрупкую «готическую» элегию «Царицыно» можно было уподобить симфонии Моцарта, то сейчас бравурно-мажорный ансамбль с нарядными хоромами, поющими под музыку Джеймса Ласта фонтанами, тысячами веселых москвичей, новобрачными с шампанским хочется сравнить с музыкой из советского мюзикла про трех мушкетеров: «Пора-пора-порадуемся на своем веку...». Была меланхолическая, требующая способности к чувствительности сердца руина. Стал парк культуры для людей, самой культуре доверяющих не больше, чем событиям в историческом блокбастере или фильме-сказке. Все непривычно, кудряво, с башенками и стрельчатыми окнами, и это уже ништяк. Уже интригует! И какая разница, подлинно это или нет? Что такое сегодня для новых российских людей подлинность как таковая? Несколько глобальных исторических формаций спрессовались у нас в полтора века (от феодализма и крепостничества до диктатуры коммунизма, а затем крутой вираж к анархизму и реставрации авторитаризма). Жизнь населения в режиме перманентного исторического стресса заставила распрощаться с уважением к правде времени. Ее ценить не научились. Простите за каламбур -- времени не хватило. Куда более вызывающим доверие кажется не пестуемая какими-то чудаковатыми историками и искусствоведами «эпошистость», а нахождение внутри любимого исторического (сказочного) фильма: в Хогвардсе Гарри Поттера, например. Виртуальная реальность в недоверчивой к исторической правде России жжет сознание куда интенсивнее, чем в респектабельной «старой» Европе.

Потому качество созданных приглашенными мэрией подрядчиками никогда не существовавших ранее интерьеров Большого Царицынского дворца напоминает принцип инсталляции исторического антуража в кинопавильоне. Очень точно и грамотно стилизованные элементы (ониксовые колонны, зеркала, отдельные светильники, паркеты) сосуществуют с пластиковыми карнизами, халтурной столяркой (ее грубой имитацией), ресторанной системой освещения многих залов... Для сознания, позорного стыда не помнящего, а ценящего в позорище лишь зрелище, новый Большой дворец -- цельный эстетический продукт.

Досуговая резиденция москвичей и администрации города купно с благоустроенным парком оказалась современным проектом. В своем нынешнем виде «Царицыно» так же проявляет пластику мысли россиянина XXI века, как баженовское «Царицыно» конфигурировало мысль человека «осьмнадцатого столетия». Изначально одушевленный Баженовым, будто океан Солярис -- Тарковским, ансамбль вновь доказал свою гениальность. По прихоти властей он стал другим. Но сохранил способность быть чутким стрельчатым графиком эстетических пристрастий жителя расейского. Так происходит потому, что ансамбль «Царицыно» задумывался первым шедевром «неправильного» (по лексическим нормам XVIII века -- «готического») концептуального проектирования. Он не для жизни Баженовым создан (потому Екатерине и не пришелся по вкусу). Он графема эстетического переживания прекрасного как такового. Архитектурный спектакль, в котором разные стили (от Древней Руси и готики до неоклассицизма эпохи Людовика XV) актеры, а режиссер -- вкус посетителя. Сегодня режиссер сменился -- спектакль стал другим. Было слово-код -- "меланхолия", стало -- "позорище". И великий ансамбль помог незадачливым реформаторам вытащить согласную с этим кодом, пришедшую из XIX века, дискредитированную в советской России тему -- тему первостатейного общественного парка, место респектабельных гуляний среднего класса, буржуазии.

Что действительно удалось в «Царицыно» -- возродить парк. А именно: санировать пространство (почистить газоны, пруды, насыпать дорожки, укрепить склоны), во многих случаях (несмотря на некоторые идущие от незнания истории садоводства ляпы) правильно срежиссировать визуальный ряд «живых картин», сделать прогулку максимально комфортной, насыщенной различными эмоциональными раздражителями (от поющих фонтанов до спрятанных в английском парке древних курганов и беседок). Даже выкопанные при устройстве террасного партера перед главным дворцом фундаменты разобранных при Екатерине павильонов Баженова предстали взору публики реминисценциями уже ушедшей, элегической манеры думать о былом.

Право «Царицыно» называться первым шедевром концептуального проектирования, оригинально аранжирующим речь любой эпохи, требует соответствующей экспозиционной программы вновь обретенных колоссальных экспозиционных площадей. Сейчас в Большом дворце и Хлебном доме открылся десяток выставок на тему истории «Царицыно», традиционного быта русского народа («Крестьянский мир в русской живописи конца XVIII -- начала XX века», из фондов Третьяковской галереи), императорского досуга («Придворная охота», «Царское застолье»), а также триумфального правления заказчицы «Царицыно» Екатерины II. Экспонаты предоставлены лучшими российскими музеями: Историческим, Русским, ГТГ, заповедниками «Царское Село», «Останкино», «Кусково»... Выставки изобилуют невиданными артефактами далекой эпохи (большинство привезенных вещей долгое время хранились в музейных запасниках). Однако логика нового «Царицыно» требует интересных программ современного искусства. Тем более что сверкающие виртуальной роскошью разностильные интерьеры к игре в иронический и пафосно-надрывный кемп еще как располагают!