Солнце мировой оперы закатилось. Для публики Паваротти был солнцем, символом и божеством оперной музыки второй половины ХХ века. Кроме того, он еще был замечательным певцом -- эффектным артистом с прекрасным голосом и абсолютным и завораживающим обаянием. Но именно солнечно-божественный статус превратил его в одну из главных икон нового мира, где элитарная классика стала предметом восторга и поклонения стадионов.

Его смерть не была скоропостижной, к ней готовились -- и мир, и он сам. Он болел, он прощался, за последние пять лет дал всего несколько концертов. Он перенес онкологическую операцию, потом планировал восстановить активную концертную деятельность. Две недели назад ему стало хуже. Буквально позавчера его родственники и представители распространили информацию о том, что «Лючано Паваротти скоро умрет, он не боится». Мир замер и следующим утром получил эсэмэску от менеджера певца: «Паваротти умер час назад».

Несмотря на прощальные концерты, давнюю, тяжелую болезнь и абсолютное отсутствие скрытности в окружении певца, интернет-форумы завалены возгласами «Не верю!». Многим казалось, боги бессмертны. Не впервые оказалось -- нет.

Фантастическая слава не знавшего нот певца, выигравшего вокальный конкурс в 1961 году и с тех пор превратившегося в первого кумира всех оперных сцен всех континентов (с 1966 года -- театра «Ла Скала», после сокрушительного дебюта 1972 года -- нью-йоркской «Метрополитен-оперы»), гиннесс-рекорды его выходов после спектаклей на бис, эталонные партии, сумасшедшие концерты, сам перечень открытых площадок, на которые при помощи голоса Паваротти буквально «вылились» самые трепетные фрагменты оперных партитур (лондонский Гайд-парк, нью-йоркский Центральный парк, площадь перед Эйфелевой башней, древние мексиканские руины и стадионы, стадионы, стадионы), -- все стало историей, но вошло в нее давно и в свою очередь сделало ее такой, какова она есть.

Паваротти -- обладатель удивительного тембра, уникальной техники, выдающегося дыхания, а еще герой светской хроники, человек феноменальных тиражей и гонораров, неповторимо обаятельный, с молодости рисовавший себе черные как смоль брови, -- пел только по-итальянски, только итальянскую оперу. В его исполнении оперные итальянские шедевры обрели эталонное, «окончательное» для массового потребителя звучание. Массы изнывали от красоты. Даже священнодействующее в небывалом массовом ритуале трио Паваротти--Доминго--Каррерас, освятившее своим присутствием футбол как храм, без Паваротти не обрело бы такой безусловной магической силы.

Споры о том, низвели ли герои этой удивительной истории (и в первую очередь Паваротти) оперный жанр с его заслуженного пьедестала или удачно «популяризировали классику» (и это тоже заслуга в первую очередь Большого Лючано, первым в оперной истории запевшего в микрофон), продолжаются до сих пор без каких бы то ни было шансов на однозначный вывод.

На сегодняшний день элитарная классика осталась элитарной, а непросвещенные люди -- непросвещенными. ХХ век как гром и молнии метал амбиции всеобщего единения, слияния высокого и низкого, но родил глянец. Солнечное, ласковое, согревающее и расслабляющее искусство Паваротти было одной из самых принципиальных страниц этого сюжета, но все же оно существует и вне его. Теперь -- как воспоминания об уникальном, чистом, феерическом голосе, напоенном необыкновенным светлым чувством.