Новый учебный год в истории современной России может быть выделен как особенный. С политической точки зрения это год выборов. И битва за голоса уже идет. И не только за нынешний электорат, но и за будущий. Но во многом это борьба за наше прошлое.

Все возрастающий, пристальный интерес власти к школе, к тому, чему и как там учат, особенно по истории, с одной стороны, позитивная тенденция, ибо бесконтрольность и некомпетентность в этой области приводят к значительным издержкам. С другой -- если смысл этого внимания со стороны государства продиктован охранительным синдромом, если под предлогом упорядочения содержания образования, выработки стандартов происходит его идеологическая инвентаризация, то возникает вопрос: не отдалит ли все это молодых людей от подлинной, «неподтасованной» (выражение Фернана Броделя) истории?

Сегодня все чаще не только звучат, но уже и реализуются предложения -- поставить преподавание истории под определенный «компетентный» контроль. И уже можно пользоваться только рекомендованными или одобренными Министерством образования учебниками. А вот в конце весенней сессии депутаты приняли решение, по которому и дополнительная литература, используемая на уроке, должна быть «лицензионной». Многих это пугает, заставляет говорить об опасных тенденциях, прибегать к мрачным аналогиям. В то же время очевидно, что законные патриотические настроения требуют своего выхода.

Отобрана группа учителей истории и ученых с так сказать «повышенным чувством гражданской лояльности», которые должны синтезировать все правильное, что нужно знать детям. Но не всем такая роль по душе, уже есть и отказники.

Так что же, оставить за школой право на дискуссионный клуб, имея в виду отсутствие в обществе реального консенсуса мнений, дать ей шанс на самопоиск или предложить некую сумму патриотических мифов, этакое очищенное от шелухи зернышко, в определенном смысле госрегулирование идей? Мы решили выслушать мнение по этому поводу видных историков и преподавателей истории.

В учебнике должно быть больше проверенных фактов, а не «ценных указаний»

Игорь КУРУКИН, доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета, автор пособий по истории России.
Вряд ли может сейчас учебник по истории отражать общественный консенсус, если в жизни его нет. Да и стоит ли его «сочинять» любой ценой? Возможно, лет через несколько и появится, увидим. Другое дело, что учебник истории в государственной школе, конечно, не может обойтись без «государственных ценностей», пусть это и не очень удачное словосочетание.

Вот только их по-разному можно выражать. Можно несколько раз указать, что Александр Невский был самым великим на свете полководцем, который очень патриотично бил немцев и не менее патриотично ходил на поклон в Орду, а можно это так делать, чтобы не возникало ощущения навязывания и вдалбливания. В учебнике, как мне кажется, все же желательно поменьше «ценных указаний» и побольше фактов -- в смысле проверенного, прочно вошедшего в оборот научного знания. Иван Грозный правил тогда-то, Ливонская война началась тогда-то, а закончилась тогда-то. Вот с опричниной уже сложнее -- здесь надо бы уметь объяснить, что создание единого государства (т.е. новой системы управления, законодательства, армии, финансов) не обязательно требует массовых казней, и понятие «централизация» не является синонимом «вольного самодержавства», как называл свой политический идеал грозный царь.

Без оценок, конечно, не обойтись -- все-таки у нас наука общественная, в том смысле, что неизбежно задевает конкретные общественные (государственные, классовые, национальные, групповые) интересы, но они должны быть, я повторяю, ненавязчивыми. То есть чтобы у человека после прочтения появились эти самые оценки. Хотя это трудно, ибо требует другого «класса» игры.

То, что сейчас есть тенденция к возвращению государства в образование, -- это, в общем-то, естественно. Как и то, что оно хочет, чтобы в школе преподавали определенным образом. Ну так всегда бывает, когда государство после долгого периода слабости начинает наконец возвращать свои позиции. И кто бы спорил. Посмотрите на ту же демократическую Америку. Попробуйте там не преподавать отечественную историю, да еще и так, как это принято. Но только средства достижения могут быть разные. Можно, конечно, без конца превозносить военные победы или вызвать на помощь батюшку-священника, а можно это как-то аккуратнее делать, чтобы не возникало ощущения, что это такое очередное дежурное казенно-бюрократическое мероприятие, которое как раз и может вызвать протест.

То же, кстати, и с учебником. Опять же можно вдалбливать, что Кутузов был великим полководцем, а можно еще вставить рассказ о том, что он был дипломат и хитрюга великий. Как он приехал в Стамбул, нарыл чемодан компромата на турецких министров и буквально заставил подписать нужный России мирный договор. Ведь это же несколько другой угол зрения, более неожиданный.

И количество учебников тут не очень важно. Хоть один, хоть три, хоть пятнадцать. Вообще, конечно, выбор -- дело хорошое. Но тут, в общем-то, все от государства зависит: сколько денег даст, столько учебников и будет. К тому же главное все же не сам учебник как таковой, а тот, кто с ним будет работать, -- учитель и ученики. Потому что в одних классах и школах можно сравнивать разные научные концепции, если и те, и другие к этому готовы. А где-то хорошо бы, чтобы знали, что такое Куликовская битва. Где-то, наверное, в профильных школах и классах, можно обсуждать какие-то дискуссионные вопросы, спорить, углубляться, а где-то ведь учащиеся читают и пишут к одиннадцатому классу не слишком уверенно, ну и о какой дискуссии может идти речь? Так что от всех требовать подробного изучения каких-то узловых, спорных моментов истории тоже нельзя.

Однако писать настоящий учебник очень трудно. Всякие пособия -- куда легче: там ты волен в структуре и в степени подробности освещения тех или иных событий; можно подробно остановиться на объяснении каких-то сюжетов или выйти за границы учебной программы. Но вот тем, кто пишет обычный учебник, сложнее. Потому что легче писать книжки для взрослых, а вот как писать для восьмого, седьмого, шестого класса, я, например, не очень понимаю. И, безусловно, к этому делу абсолютно необходимо привлекать учителей. Есть же хорошие учителя, их много, они выигрывают конкурсы, гранты, лауреатами становятся, вот они должны помогать авторам, потому что они знают, что ребенок может понять, а что не может, что усвоит, а что ему пока не под силу. Если бы я сам писал учебник для средних классов, я бы сначала показал текст преподающему учителю: посмотрите, пожалуйста, годится ли это для реальных учеников. К тому же тут еще ведь вопрос программы, госстандарта -- у учителя же на ту или иную тему ограниченное количество часов.

А вот какую историю преподавать, проблемы нет. Какая была, такую и преподавать. Понятно, что, наверное, нельзя учить истории или писать учебник по истории, если считать, что все было отвратительно. Но бояться не слишком приятных с точки зрения «политкорректности» фактов тоже не стоит. Ну имели место разделы Польши или пакт Молотова--Риббентропа, и отчего бы и не сказать об этом? В конце концов мы великая страна, и от признания этих событий степень величия вроде бы не должна поколебаться. Ну и что это замалчивать?

История учит тому, что нужно понимать другого

Андрей ЮРГАНОВ, доктор исторических наук, профессор РГГУ, преподаватель лицея при университете.
Мне кажется, не бывает и не может быть в природе школы вообще, учителя вообще, программы вообще. Все очень конкретно и зависит от индивидуальных склонностей того или иного преподавателя, класса, в конечном счете ученика. Поэтому каждый учитель лучше всего учит тому, что лучше всего знает, глубже всего понимает, и какого-то одного на всех акцента в преподавании истории быть не может. Кроме того, все школы разные по направлению, профилю, и поэтому здесь важно учитывать все эти особенности, а не стремиться к унификации.

Мой опыт также индивидуален, по-своему даже уникален, и говорить я, естественно, могу только за себя. Говорить же в модальных конструкциях не в моих правилах.

Смешивать веру и знание я считаю ошибочным, так что патриотизм, связанные с ним эмоции, они все-таки на моих уроках, как мне кажется, где-то даже уходят на второй план. Главное, чтобы на выходе ученик понимал, что история -- это прежде всего интересно. Интерес вызывает прошлое своей страны -- это нормальная гражданская потребность. При этом эпохи ведь бывают разные, и то, что в одну считается героизмом, в другую осуждается по каким-то причинам. И вот это нужно ученику показать, в этом главный интерес и загадка истории.

История должна побуждать, и побуждает, в общем-то, мыслить нетривиально, нестандартно. История, я бы сказал, -- это история небанального. Но, к сожалению, в последнее время хотят выстроить молодому поколению все в линейку, в которой все были одинаково причесаны, чтобы все даже одинаково думали. А мне кажется, что, наоборот, нужно, чтобы историю показывали нетривиальной, тогда и умным, увлеченным молодым людям будет легче научиться жить не по заданной траектории, а искать свой путь.

Задача историка в том, чтобы реконструировать историческую эпоху как единое образование. Ведь то или иное историческое время объединяет главным образом одно общее настроение. Это настроение, оно не делится на два, не умножается на два, как правило, оно затрагивает всех современников. Это общее настроение, оно определяется общим для всех способом думать, общими связями. И в этом смысле история одна.

Когда мы говорим, скажем, «сталинская эпоха», мы же подразумеваем одно и то же время. Потому что не было трех сталинских эпох. Эти люди жили вместе, были связаны друг с другом, понимали друг друга, ибо говорили на одном языке. То, что они понимали друг друга, это и создает одну историю. Потом эту историю стали как-то по-своему интерпретировать следующие поколения, но это была уже их интерпретация, в конечном счете их собственная история. А сама по себе история сталинского времени -- она одна.

С другой стороны, восприятие истории всегда индивидуально, восприятие -- это уже интерпретация. И в этом нет ничего страшного, если при этом стараться понять тех, кто жил в историческое время. Ну просто чтобы не оказаться в плену собственных точек зрения, чтобы расширить собственный угол зрения. Ты можешь не совпадать с человеком в мотивациях, но ты понимаешь его. Нужно показать, что в науке истории не может быть одобрительного или, наоборот, острокритического отношения, публицистического. История учит тому, что нужно понимать другого. Если правильно построить учебный процесс, то детям это интересно, они на самом деле это очень любят.

Невозможна жизнь без мифов, потому что миф -- это основа основ человеческого мышления. Но вот когда исследователь начинает утверждать, не имея на то особенных оснований, что люди прошлого поступали так-то и так-то потому-то и потому-то, тогда заканчивается наука и начинается вера. Ведь слушать людей прошлого он не попытался, а жизнь куда богаче, многообразнее, шире, чем ее интерпретации. А между тем очень важно понять, во что они верили, что думали, чем сами объясняли свои поступки. Это, по сути, и есть то единственное, что можно считать в истории точным знанием.

Подвигами надо гордиться, а преступления осуждать

Леонид НАУМОВ, директор Московской педагогической гимназии-лаборатории, кандидат исторических наук.
Основная причина возросшего в последнее время интереса к истории кроется в существующем в обществе разрыве между ментальностью поколений, выросших в СССР, и молодежью, формирующейся после 1991 года. История как раз может стать полем, на которой восстанавливается единство культуры, в чем нуждаются все. Кроме того, сегодня происходит процесс реидеологизации российского общества. Но колебания деидеологизации и реидеологизации -- стандартное явление для многих стран.

Ничего удивительного в нашей зависимости от прошлого нет, так как такая зависимость -- свойство любой страны, и странно, если бы этого не было. Своеобразие России скорее как раз в стремлении к независимости от прошлого. Слишком часто мы стремимся «отформатировать жесткий диск и установить систему заново». Это проявлялось и в реформах Петра Первого, и в большевизме, и в 90-е годы XX века. Задача историка -- связывать разорванные нити.

Должны ли школьники относиться к своей истории с патриотических позиций или, наоборот, критически? Ответ простой. Россия -- великая страна с великой историей. Наш народ совершал великие подвиги и страшные преступления. Подвигами надо гордиться, а преступления осуждать.

Государство финансирует образование. Было бы странно ожидать, что оно не будет иметь своих соображений по содержанию образования, в том числе и участвовать в формировании идеологического заказа. С другой стороны, педагоги -- свободные люди и могут иметь свою точку зрения на разные общественные проблемы. Поэтому и по содержанию, и по условиям образовательного процесса нужен диалог между педагогами и представителями государства, выступающего в роли заказчика.