У «Тщетной предосторожности», привезенной в Москву Национальной балетной труппой Кореи, дивные декорации. Художник Жером Каплан, вспомнив историю создания балета (в 1789 году танцовщик Парижской оперы Жан Доберваль увидел на стенке кабачка гравюру, вдохновившую его на постановку), поместил всех героев в «гравюрное» пространство. Тонкая прорисовка деталей, внятная графика и легкий зеленоватый (в первом акте) или розоватый (во втором акте) фон -- будто оттиск был сделан на благородной бумаге. И костюмы героев -- вполне «пейзанские», вполне пестрые -- все же не крикливы и отлично вписываются в пейзажи и интерьеры.

На самих героев, призванных поставить не точку, а прямо-таки восклицательный знак в программе фестиваля искусств Кореи, организованного Центром Стаса Намина, тоже можно было посмотреть с удовольствием. На высокого красавчика Ким Хен Унга, юношу, явно природой и выучкой приспособленного к амплуа графов и принцев, но с удовольствием и тщанием изображающего бедного батрака, что добивается-таки права жениться на любимой девушке, мать которой прочит ей жениха несравненно более богатого и, несомненно, менее привлекательного. На скромном труженике кокетливый полосатый жилет, и точеные ноги крестьянина прорисовывают все движения с небрежной королевской точностью. Не оторвать глаз и от «маменьки» -- роль, что в «Тщетной предосторожности» традиционно исполняют мужчины, досталась Чон Хен Оку -- и роскошный клоун в женских тряпках лихо отплясывал на пуантах, всплескивал руками, как заправская пожилая тетушка, и вдохновенно запускал прядильное колесо. Мужчины несколько задвинули в тень девушку, исполнявшую главную роль, -- Ким Чжу Вон исполнила свою партию аккуратно, но без блеска; впрочем, быть может, просто «игра была не ее». Сюжет предполагает, что героиня обаятельная и наивная простушка, втайне мечтающая о том, чтобы завести кучу детей со своим возлюбленным и чуть не падающая в обморок от мысли, что эти ее мечты, произнесенные (протанцованные) вслух якобы в одиночестве, этот самый возлюбленный слышит-видит. Балерина же, конечно, изображает и наивность, и смущение; но жесткость выучки, железная уверенность в себе работают против роли: манера двигаться героини говорит о том, что ее никто и ничем смутить не способен.

Замечательно работает кордебалет -- слаженно, музыкально, точно (особенно стоит отметить мужскую часть ансамбля). И спектакль можно было бы счесть отличным началом нового балетного сезона, если бы не одно «но»: хореография.

Понятно, что от Доберваля ничего не осталось в тех спектаклях, что идут сейчас по всему миру под общим названием La Fille mal gardee (у нас балет утвердился под названием «Тщетная предосторожность», хотя премьера его в русской древности состоялась-таки под названием-калькой «Худо сбереженная дочь»). Парижанин сочинял свой балет в Бордо на музыку французских народных песен, затем с течением истории их сменила музыка Петера Гертеля, а в ХХ веке Фредерик Аштон использовал музыку Луи Герольда. Версий «Тщетной предосторожности» множество, только в Москве сейчас одновременно идут спектакли Аштона (в Большом) и Олега Виноградова (в Музыкальном), и никто не предъявляет претензий по поводу аутентичности сочинителям авторских версий. Но авторы привезенного к нам спектакля (Филипп Алонсо и Саманта Данстер) уверенно написали на афише имя Доберваля и тем взяли повышенные обязательства.

Ничего похожего на балет конца XVIII века (еще не знавший пуантов), конечно, мы не увидели. Увидели мы игру в придворный балет (на персонажах витые парички), но сдобренную вполне современной (и хорошо исполненной!) техникой. Постановщики взяли фрагменты различных версий спектакля (более всего на них повлиял игровой Аштон) и досочинили кусочки-стилизации. Музыку они тоже порубили в окрошку -- вот тут вот идет Гертель, а вот тут вдруг внезапно начинается Герольд. Собственно, даже это не является преступлением (хотя порой резкие переходы режут слух), если бы не имя Доберваля на афише. Не стоит выдавать собственные стилизаторские фантазии за произведение XVIII века. Ценность все-таки не та.