Открывшаяся на днях в Историческом музее выставка «Пиковая дама» (карты в жизни; жизнь в картах)» является «наследницей по прямой» огромной экспозиции Русского музея «Игра и страсть». «Игра и страсть» два года назад экспонировалась в Строгановском дворце в Петербурге, а год назад -- в Центре искусств на Неглинной в Москве. Оба проекта иллюстрируют лотмановскую концепцию игры -- жажды непредсказуемого, неправильного и случайного. Игры, выводящей из автоматизма повседневности, когда, по словам Державина, логика пиры пирует,/ На карты ставят век златой,/ Судьбами смертных пунтируют.

Модель Вселенной, живущей по воле Случая, выстроить ох как не просто. И в Русском музее и в Историческом пошли по самому легкому пути. Притащили в залы старомодный театральный реквизит и сконструировали подобие вычурных оперных мизансцен. Для оформления новой выставки ГИМ пригласил Бориса Мессерера. Благодаря такому выбору пыль и нафталин нынешней сцены Большого театра мы вдохнули полной грудью. Есть и зеленое сукно, и ломберные столики, за которыми -- разряженные манекены в полумасках. Есть и дуэльные пистолеты, и колоды карт гирляндами по стенам, и смешные карточные домики на головах кукольных дам. Нет лишь никакой воли и энергии к тому, чтобы рассказать об игре как о затее страстной, конфликтной, драматичной. Чтобы, прочитав выбранные эпиграфом слова лермонтовского Казарина: «Жизнь -- банк; рок мечет, я играю,/ И правила игры я к людям применяю», посетитель воображал не толстого оперного певца в трико, а, скажем, князя Александра Николаевича Голицына, совсем не понарошку проигравшего в 1802 году графу Льву Кирилловичу Разумовскому свою жену, княгиню Марию Гавриловну. Чтобы обвенчанный с карточной игрой романтический идеал «красоты безобразия» угадывался в зигзагах жизни Достоевского, чей поединок с Игрой запечатлен в нервных, экзальтированных письмах к жене.

Первая тема выставки (карты в жизни) не удалась. Удалась вторая -- жизнь в картах. Точнее, в карточных рисунках. Сотрудники ГИМ щедро предъявили свои богатейшие фонды. Сотни карточных колод разных стран и эпох завораживают подобно «Книге вымышленных существ» Борхеса. В обоих случаях мир видится «глазами внутрь» -- тревожным, мистическим и маргинальным. Помните, в расстроенном воображении Германна тройка цветет пышным грандифлором, семерка представляется готическими воротами, туз -- огромным пауком? На выставке в Историческом музее все германновские галлюцинации материализованы. В немецких картах начала XIX века по эскизу Шарлотты фон Енисон девятка треф вплетена в решетку готического орнамента, десятка пик превратилась в групповой портрет людей в черных масках, а тузы шевелят длинными лапками насекомых. Мир карточных миниатюр -- это коммуникация с коллективным бессознательным культуры. Это диалог с тем, что прячется в тени логики и здравого смысла. В таком качестве оформление карт продолжает традиции римских гротесков и барочных арабесков. Независимо от функционального назначения карт, параллельно с ним, карточные рисунки становятся посланием-шифрограммой. Для чтения послания требуется словарь символов и эмблем, что-то вроде мистической микросхемы, озвучивающей странные картинки.

Озвученные картинки-карты стали темой выставки, открывшейся одновременно с «Пиковой дамой». Название ее -- «Телефон». Автор -- Владимир Ситников. Место показа -- Крокин-галерея. Можно догадаться, что героями ее стали телефонные карты, собранные Ситниковым в разных уголках земного шара. Художник процарапывает граверной иглой нанесенное на них изображение и делает затем разноцветные оттиски. Выставленные в «Крокин» оттиски тонким фризом опоясывают все стены галереи. Зритель попадает в сеть, сплетенную из телефонных карт.

Несмотря на кажущееся концептуальное сходство обеих карточных выставок (и там и тут «оживающие» картинки, помогающие проникнуть в запредельное), идеи проектов принципиально разные. Главная цель манипуляций с игральными картами -- разговорить их, процарапать пленку обыденного и прочитать мистические иероглифы судьбы. Главная цель Ситникова прямо противоположная -- заставить болтливые карты замолчать. Маленькую золотую микросхему с тоненькими ниточками художник сравнивает со злобным пауком (опять паук!), превращающим картинку в деньги. Никакие послания, никакие «поправления Фортуны» и игры с судьбой Ситникову не нужны. В рисунках на телефонных картах табуирован негатив, оставлен позитив: природа, музеи, музыка, путешествия, спорт. Процарапывая картинки земного рая, делая с них оттиски, Ситников погружает нас в ту блаженную стихию до-знания, праязыка, в которой человечество еще не познало от-дельности, не было разобщено. Пребывание в неведении счастливом можно уподобить чисто эстетическому наслаждению, которое, как сформулировал когда-то Иммануил Кант, «не заинтересованно и бескорыстно». Обретшие собственную значимость цветные картиночки для телефонных аппаратов уже не являются следом имевшего места общения. Это чистый объект коллекционирования. Так, по мысли Ситникова, зло побеждено добром. А вещать, предсказывать и шулерствовать с судьбой пусть будет уделом противных пауков с козырных карт и телефонных микросхем. Поучайте лучше ваших паучат!