Открытый конфликт -- таковы на сегодняшний день российско-британские отношения после предъявления Лондоном официального требования о выдаче Лугового и после официального отказа Москвы сделать это.

На исходе премьерства Тони Блэра вроде бы заговорили о намерении Великобритании сократить сотрудничество с Россией в торговле. Затем вроде бы решили не сокращать. И вот теперь -- рекомендация изменить Конституцию (российские депутаты немедленно порекомендовали Великобритании самой сначала поменять конституцию, очевидно, забыв, что у королевства ее как таковой нет, а есть свод статутов и прецедентов), намерение ужесточить требования по выдаче виз, запрашиваемых по линии российского правительства, наконец, намерение выслать российских дипломатов. Нетрудно предположить, что как только кого-то вышлют из Лондона, стольких же шпионов обнаружат в Москве. Закон reciprocity -- взаимности...

Казалось, что ситуация "загустевает" на глазах на протяжении восьми-девяти месяцев, с того момента, как экс-сотрудник КГБ Александр Литвиненко умер в лондонской больнице от отравления радиоактивным веществом. Затем расследование, появление фамилии Лугового, появление самого Лугового в Москве. История об угрозах со стороны Ми-6 в адрес добропорядочных российских граждан, которых тут же взяла под свою защиту ФСБ. Обмен визитами следователей, обмен предупреждениями, угрозами, наконец, официальное требование и официальный отказ. Твердая поддержка российской позиции со стороны всех исполнительных, законодательных и партийных органов (что, в общем, неудивительно); твердая поддержка британской позиции со стороны парламента и партий (что удивительно, поскольку возникает крайне редко и демонстрирует, пожалуй, высшую степень национального консенсуса).

На самом деле подобные отношения двух стран имеют весьма длинную историю. Англичане не знают и не понимают русских, русские не желают понимать англичан.

...Один умник, комментируя недавно взаимоотношения Российской империи с Европой в XIX веке, заметил: для русских Европа тогда была лишь курортом; аристократы ездили туда, как в Сочи или Ялту, водички попить, здоровье поправить. Несомненно, Герцен, Ленин и даже немец Карл Маркс только тем и занимались в Лондоне, что укрепляли организм и пили целебные воды... А между тем все они провели не один месяц и даже год на Британских островах. Почему? Потому что Англия традиционно давала убежище тем, кто считался (или считал себя) гонимым на родине. Русские бежали от царей, французы от революции, поляки от русских, немцы от самих себя... Это то, что российская сторона, похоже, даже не принимает в расчет, бесконечно упрекая Лондон в том, что он не выдает Закаева, Березовского или менеджеров ЮКОСа. Не выдает. Никогда не выдавал. Беженцы, эмигранты, искатели приключений, денег или свободы оставались на островах столько, сколько хотели. До смерти или до изменения ситуации на своей родине.

До Лугового были камни с глазами и ушами. До камней был Закаев. До Закаева -- Березовский. Еще раньше -- раз в несколько лет повторяющаяся история с громкими взаимными высылками. В советские времена высылали десятками, когда размеры стран и посольств сократились -- стали высылать поштучно.

И все-таки в российско-британских отношениях есть три пласта, иногда они соприкасаются между собой, но в общем это три разных мира. Первый -- высокая политика. Именно этот мир постоянно сотрясают скандалы.

У англичан есть одно не всегда приятное врожденное качество: англичанин всегда имеет позицию и твердо стоит на ней. Его практически невозможно не то что переубедить, но даже просто заставить усомниться. Его картина мира статична и тверда. Отсюда часто -- этакая вежливо-поучающая интонация: "Да-да, это очень интересно, но сейчас мы вам расскажем, как на самом деле надо". Естественно, это раздражает...

Но не так ли и в России? Мы ведь тоже знаем все лучше всех, и всех сейчас научим, как жить. Это свойство особенно заметно представителям континентальной Европы, традиционно более гибкой, умеющей воспринимать полутона. В своей внешней политике Москва несколько лет назад заняла жесткую "круговую оборону" и действует по принципу "ни пяди нашей переговорной позиции". "Мы не знаем, как с вами общаться, -- признался недавно представитель одной солидной международной организации, -- вы совершенно негибки. Вся модель Европы стоит на том, чтобы проявлять гибкость, формируя единую позицию. Вы не готовы вообще менять исходные установки, поэтому мы не знаем, как с вами договариваться. Вы стоите на своем и требуете, чтобы позицию изменили все остальные. Но так не бывает. Так к компромиссу прийти нельзя".

В итоге ничего хорошего из разной национальной твердолобости не получается. К примеру, англичане сами явно совершили глупость в случае с «камнем». Помните, лежало что-то посреди московской площади и заглатывало информацию? Но дело не столько в «камне» -- дело в том, что, похоже, действительно одни и те же люди занимались и "камнями", и финансированием некоммерческих организаций в России, чего, вероятно, делать все же не следовало. В итоге навредили и российским НКО, и себя выставили в неприглядном свете. А ведь требовалось проявить лишь чуть больше гибкости...

Но на это регулярно "налетает" и Москва. Ее неготовность отступать от заявленных позиций, нежелание учитывать иные взгляды, давать объяснения и отвечать на очевидные вопросы вредит ей самой. Кроме того, стоит напомнить: обвиняя Запад в двойных стандартах, Москва и сама ими грешит. Туркмении-то она в свое время гражданина России выдала. Получается, обоснованность требований и эффективность следствия Великобритании Москва ставит ниже туркменских...

Есть второй мир -- это мир бизнеса. Наполеон назвал англичан "нацией лавочников". На самом деле это он от зависти. Именно англичане умело использовали экономические преимущества и воцарились над миром, хотя, как считают некоторые историки, у Франции шансы на лидерство изначально были даже выше. С тех пор англичане утратили некоторое количество территорий, но не утратили деловых качеств. Пока политики выясняют отношения, Shell думает о том, как выгоднее сотрудничать с «Роснефтью», а российские компании -- как выгоднее разместиться на Лондонской бирже. Никакая политика не остановит потоки капитала. Другое дело, что негативное восприятие страны не подтолкнет к сотрудничеству тех, кто с Россией не работает. "Дело не в том, что из России уйдут Shell или ВР, -- говорит аналитик международной компании, занимающийся как раз страновыми рисками. -- Дело в том, что в Россию не придут другие, которые, может, и хотели бы работать, но опасаются". И это уже вопрос более системный, он относится к имиджу России в целом, который, невзирая на оглушительные экономические показатели, все же потребует в будущем существенной корректировки. Потому что нефть и газ есть, несомненно, существенные аргументы мировой политики, но есть и менее "материальные" характеристики, такие как доверие, комфортность, уважение. И они в конечном итоге в не меньшей степени влияют на способность нации воздействовать на мировые процессы -- от урегулирования планетарных конфликтов до наращивания туристических потоков.

Поэтому есть третий мир. Он называется "жизнь в Лондоне". Сколько бы ни перемещалось между российскими и британскими границами шпионов, следователей и электронных камней, десятки и сотни тысяч российских граждан неодолимо влечет Англия. Туда едут на учебу, на работу, на отдых, на переговоры, на шопинг. Туда едут ощутить себя. Ощутить себя одиноким (как писал классик, ничто так не приучает к одиночеству, как Лондон), никому не нужным (потому английская вежливость основана на чувстве личного пространства и не допускает никаких вторжений и активного соучастия) и свободным.