Туве Янссон. Путешествие налегке. Перевод со шведского Н. Белякова, Л. Брауде, Л. Горлина. -- СПб.: Амфора, 2007.

Туве Янссон из той породы умных людей, которые всегда видят намного шире и дальше современников. Она прожила часть жизни на почти необитаемом острове, «прошляпив» катаклизмы второй мировой, послевоенный бум и собственный триумф. За два десятилетия до возникновения хипповских общин и повальной страсти к перемене мест она придумала сказочный Муми-Дол -- растаманский рай, куда принимают любого странника, какими бы дурными чертами он ни обладал. Сказочные герои Туве Янссон умудряются радоваться жизни во всех ее проявлениях, даже самых экстремальных: страшное наводнение они воспринимают как повод отправиться в путешествие, а приближающийся конец света волнует их только в свете необходимости обзавестись более надежным укрытием. Ее муми-персонажи не хмурят носы и не ищут ответа на мучительный вопрос «что делать?», они всегда знают, чем себя занять, не мешая при этом жить другим.

В идеальном сказочном мире Янссон нет писаных правил и свода законов. Для борьбы с внешними ограничениями применим лишь один действенный метод -- не следовать им ни под каким предлогом: «Всю свою жизнь Снусмумрик мечтал сорвать таблички, запрещавшие все, что ему нравилось, и теперь дрожал от нетерпения. Наконец-то! Он начал с таблички «Курить воспрещается!». Затем схватил табличку «Запрещается сидеть на траве!». Потом полетела в сторону табличка «Запрещается смеяться и свистеть!». А вслед за ней отправилась табличка «Запрещается прыгать!» («Опасное лето»).

За пределами сказочной муми-вольницы Туве Янссон не меняет своих принципов, только держится чуть осторожнее и внимательнее. Сборник новелл «Путешествие налегке» составлен из рассказов разных лет, некоторые из них прежде публиковались в книжке «Дочь скульптора» («Амфора», 2002). Своих взрослых персонажей Янссон награждает счастливым билетом в Муми-Дол только в одном случае: если в душе своей они сохраняют детскую способность к беспричинной радости и нелогичным поступкам. «Это может быть чистая и свободная полоса для чьей-нибудь преданности, стремление, которому никогда не нужно становиться примером для подражания и которое никогда не бывает слишком близким» («Локомотив»).

Ее сюжеты часто фиксируют момент надлома, когда человек, еще вчера обладавший уникальным даром слышать и видеть, вдруг становится безразличным и глухим ко всему вокруг. «Когда человек теряет то, что можно назвать его изюминкой, выражением самых прекрасных его качеств, подобное состояние вдруг обостряется, а затем с пугающей быстротой овладевает всей его личностью» («Умеющая слушать»).

Усталость и апатия -- главные антигерои ее взрослой сказки. Будучи сама талантливой художницей и дочерью известного скульптора, Янссон и своих героев щедро наделяет разнообразными талантами -- они искусно вышивают шелком, рисуют комиксы, мастерят игрушечные домики, делают книжные гравюры, но этот дар мгновенно улетучивается, как только человек поступается своими принципами и идет на самый незначительный компромисс («Серый шелк», «Черное на белом», «Тот, кто иллюстрирует комиксы»).

Радикальная идеалистка, Туве Янссон требует от людей почти невозможного -- они не должны играть по общепринятым правилам даже в том случае, если речь идет о таких бесспорных вещах, как время суток. «День и ночь одинаково прекрасны для меня. Но надо научиться узнавать, когда наступает их черед...» («Понятие о времени»). Жестче всего Янссон обходится с теми, кто уютно обосновался в мире взрослых условностей и перестал понимать язык детей («День рождения»).

В ее рассказах часто проявляются черты пугающего призрачного мира, далекого от лучезарной безмятежности Муми-Дола, но сама сказочница объясняет это пережитком детского увлечения: «В детстве я обожала рассказывать страшные сказки для робких сверстников и сама содрогалась, оказавшись во власти собственных могущественных и мрачных фантазий».

Став взрослой обитательницей сурового края, где день и ночь длятся по полгода, Туве Янссон придумала, наверное, самое большое количество способов бегства от реальности, выраженной в формуле «живем хорошо, ничего не происходит». «Стук колес все равно что стук сердца, ритмичный пульс, бьющийся в диафрагме и животе, дальше вниз, дальше вбок, рельсы впереди пустые и чистые, а потом тишина и освобождение». Сказочная чудачка и богемная затворница, она лучше всех на свете знает толк в «путешествиях налегке». Ее повзрослевшим героям, как и растаману Снусмумрику, требуется немного: шляпа на голове, губная гармошка в кармане да котомка за плечами. Любую житейскую невзгоду они воспринимают как повод к перемене мест: «Вам просто не понять, какое облегчение я ощутил, когда наконец убрали трап. Все осталось позади, все и вся утратило какое бы то ни было значение».

«Путешествие налегке» -- идеальное летнее чтение. Когда еще, как не летом, можно безнаказанно прервать тошнотворную круговерть будней («по моим наблюдениям, судьбы людей, не считая катастроф, повторяются довольно однообразно: он или она разлюбили, либо изменили, или надоела работа, или лопнул воздушный шарик амбиций или мечты»). Герои Янссон отправляются в путь, как правило, «после обеда где-то в конце августа...», когда уже дает о себе знать осенняя прохлада, когда зарядили первые дожди и дачный домик плывет в море пузырчатой небесной воды. В конце концов у каждого есть шанс найти в себе путешественника -- того, кто путешествует в мыслях, в мечтах в своей комнате, путешествует куда больше, нежели те люди, что из в конца в конец пересекают мир.