В 1963 году знаменитый танцовщик-виртуоз, ставший великим, подготовившим «мужскую революцию» в Большом балете педагогом, Асаф Мессерер поставил одноактовку «Класс-концерт» в главном театре страны (за два года до того первый вариант спектакля был сделан для училища). Жанр «балета о балете» был тогда совершенно нов для советского театра, увлеченного непременным рассказыванием сюжетов. В «Класс-концерте» же никаких любовных историй или героических деяний не было -- на сцене был воспроизведен ежедневный утренний урок балетных артистов. Не буквально, естественно, -- в рафинированном и поэтизированном виде. Этот урок -- этот спектакль -- впервые в СССР заявил о том, что балет сам по себе любовная история и героическое деяние и в разукрашивании не нуждается.

Спектакль имел успех, западные импресарио часто покупали его гастроли, но надолго он в Большом все-таки не задержался: Юрий Григорович выстраивал монолит своего репертуара, и мессереровский «Класс» в новую театральную политику никак не вписывался. Когда Михаил Мессерер, племянник хореографа, в начале восьмидесятых оставил страну и карьеру танцовщика в Большом театре и стал не менее известным на Западе педагогом, чем его дядя, он воспроизвел «Класс-концерт» в нескольких труппах, в том числе в Королевском балете Великобритании и в шведском Королевском балете. В России возобновлять «Класс-концерт» собирались к юбилею Майи Плисецкой (это все одна семья, Асаф был дядей знаменитой балерины, Михаил ее двоюродный брат), но прошлой осенью что-то не сложилось и премьеру перенесли на июль. Теперь сыграли в полном блеске.

Удивительно, но под конец сезона в спектакле совсем не было усталости. Должно быть, свой уникальный педагогический талант (есть педагоги, выматывающие учеников, есть -- придающие им сил, и Асаф, по рассказам, был именно из таких) хореограф перелил и в спектакль. В «Класс-концерте» стройная и гуманная логика: есть время для показа виртуозных трюков и время для передышки, время для пафоса и время для юмора.

Выстроен «Класс-концерт» именно в порядке класса: сначала артисты занимаются у станка, затем следует экзерсис на середине зала; маленькие прыжки и заноски сменяются большими прыжками; и, конечно, никуда не деться от фуэте. Музыка, как это часто бывает в балетном классе (ее подбирает концертмейстер), собрана из сочинений нескольких композиторов (Анатолий Лядов, Антон Рубинштейн, Александр Глазунов, Дмитрий Шостакович). Но в композиции есть и внесенный мотив взросления, вырастания -- не только движения усложняются, эти самые все более сложные па выходят выполнять сначала совсем крохи-первоклассники, затем более старшие ученики и ученицы и, наконец, артисты Большого театра.

Маленькие игровые интермедии становятся отличной рамкой для все нарастающего пафоса Большого балета: вот крохотные девчонки, столпившись в углу, подглядывают за взрослой парой, стройно и нежно выстраивающей дуэт. Парочка так увлечена собой и своим танцем, что вовсе не замечает эту стайку с восторженно-благоговейными личиками, а меж тем одна из малышек аж на колени опустилась: ну вот он, вот он, балет, ох, и неужели лет через семь ей тоже вот так удастся? Обыграна хроника урока -- «перемена туфель» (это когда танцовщицы надевают пуанты) становится веселой суетой девчонок с пуантами в руках. Есть даже обязательная поливка пола (чтобы ноги не скользили по дереву, его надо увлажнять, и делают это с помощью обычной садовой лейки; другое дело, что нынче в театре танцуют уже на линолеуме и воды в лейках, конечно, нет, но артисты старательно показывают движение).

И меж этих сценок легкая демонстрация виртуозности, аккуратности, азарта. Кидающие батманы у станка танцовщицы еще не всегда синхронны (каждая, должно быть, видит себя балериной), но чем сложнее движение, тем лучше оно получается у артистов. Говорят, что балетные артисты -- всю жизнь ученики; так и есть; но здесь, в эти июльские дни, артисты Большого добавили в спектакль какой-то особенный оттенок возвращения в счастливую раннюю юность. Той, что у них, возможно, не было -- конкурентная борьба в школе способна уничтожить любую радость жизни. Той, что где-то внутри все-таки жива.

Вдруг позабыла про фирменную мощь и испанский зной, стала какой-то невесомой и будто хохочущей в воздухе Мария Александрова. Наворотил такой набор трюков высоко над землей, что просто заставил вспомнить о своем великом однофамильце юный честолюбец Иван Васильев (в результате не все было сделано чисто, но зал взвыл, как на стадионе). Махнула рукой на приобретаемые в последнее время королевские манеры и тоже стала играть в балет как в азартную игру Светлана Захарова. Михаилу Мессереру, двадцать с лишним лет назад покинувшему Большой балет, удалось при восстановлении спектакля 1963 года добиться того, чего многим постановщикам в театре на последних премьерах не удавалось: одновременно свободы артистов и их высококачественной работы. То есть театр выпустил образцово европейский спектакль. Ну что ж, будет не стыдно повезти в августе на лондонские гастроли.