Совет Федерации за пять минут одобрил вчера договор о разграничении предметов ведения и полномочий между органами госвласти Российской Федерации и Татарстана, который в феврале обсуждался в палате несколько часов и был отклонен. Новый вариант договора, как и в прошлый раз, был в конце июня подписан президентами России и Татарстана. Затем Владимир Путин внес его в Госдуму. Депутаты, как и зимой, без проблем утвердили документ, а теперь эту процедуру повторили и сенаторы.

Секрет легкости, с которой проект миновал несговорчивую верхнюю палату, раскрыл ее спикер Сергей Миронов, который ранее был публичным противником заключения договора с Татарстаном, видя в нем угрозу возобновления «парада суверенитетов»: «Это абсолютно декларативная форма». Источник «Времени новостей» в Совете Федерации пояснил, что переписанная преамбула нового варианта договора, «по сути, отменяет весь остальной текст». Смысл поправки, по мнению источника, в том, что в список нормативных актов, регулирующих отношения федерального центра с ключевым регионом Поволжья, кроме самого договора и двух конституций (федеральной и республиканской) оказались включены федеральные конституционные законы. «Всю международную деятельность и торговлю Татарстану придется жестко согласовывать с правительством России, и это сводит на нет претензии руководства республики. При этом получается, что президент выполнил свое обещание -- дал Татарстану особый договор». Впрочем, необходимость согласования любых существенных вопросов с федеральными органами государственной власти была ясно обозначена и в зимнем договоре, который Владимир Путин и Минтимер Шаймиев подписали еще в декабре прошлого года.

Собственно, президент Путин не должен был специально давать какие-то обещания руководству Татарстана: договор как часть юридической конструкции, закрепляющей статус республики, упоминается в татарстанской конституции, приведенной в 2001 году в соответствие с федеральным законодательством по инициативе и под редакцией администрации российского президента. Под договором понимался документ, подписанный Борисом Ельциным и Минтимером Шаймиевым в 1994 году, который вкупе с рядом межправительственных соглашений предоставил Татарстану беспрецедентно широкие полномочия и долгое время был единственным актом, который связывал регион с остальной федерацией. Дело в том, что Татарстан -- как и Чечня -- в 1992 году не подписал Федеративный договор и не участвовал в 1993 году в референдуме по федеральной Конституции, то есть фактически игнорировал базовые акты, закрепляющие само существование РФ как государственного образования.

Исправленная в 2001 году конституция Татарстана устранила этот недостаток: в ней было обозначено нерушимое единство республики и всей остальной страны. Уже после этого в Москве решили, что договоры центра с регионами, заключенные в бурные 90-е годы, -- лишнее звено в системе российского федерализма. Татарстан и Чечня вновь оказались единственными, кто по-прежнему требовал договариваться. Чечня напирала на особые условия послевоенного восстановления, а Татарстан -- на норму собственной конституции.

Новый договор Москвы и Казани, подготовленный к декабрю 2006 года, не шел ни в какое сравнение с прежним. Он содержал ряд символических норм -- таких, как право выдавать паспорта с республиканским вкладышем, требовать от кандидатов в президенты владения татарским языком и поддерживать татарские общины за пределами региона. Существенные вопросы -- такие, например, как вопросы недропользования, -- Татарстан получил право согласовывать с федеральным центром на межправительственном и межпарламентском уровне. Таким образом, и без упоминания федеральных конституционных законов, верховенство которых и так вытекает из российской Конституции, все конкретные преференции, на которые после одобрения договора мог рассчитывать регион, зависели от воли соответствующих федеральных органов.

Упорное нежелание сенаторов сразу заметить это обстоятельство многие эксперты связали с имиджевой кампанией возглавляемой Сергеем Мироновым «Справедливой России», которая на серии мартовских региональных и муниципальных выборов хотела выступить как гарант территориальной целостности страны. Г-н Миронов и теперь объявил, что считает документ ненужным. После чего выразил уверенность, что у Татарстана не будет последователей.

С учетом сугубо ритуального характера нового договора можно предположить, что спикер прав: видя, к чему привело согласование татарстанского проекта с главным правовым управлением администрации российского президента, от выстраданной идеи договора отказалась даже Чечня. Другие регионы, скорее всего, предпочтут равняться именно на нее, а не на Татарстан: самая горячая республика российского юга и без договора получила уникальную внутреннюю самостоятельность. Правда, в отличие от Казани Грозный, по сути, не контролирует нефтяной «хребет» региональной экономики. Будут ли перераспределены в пользу центра экономические ресурсы Татарстана, в нынешней ситуации зависит не от того, есть ли договор с Москвой, а скорее от того, кто станет преемником бессменного президента Шаймиева, который, хоть и переутвержден на очередной срок, остается одним из немногих патриархов российской региональной политики.