9 июля в театре Анатолия Васильева «Школа драматического искусства» на Сретенке состоится концерт Ногона Шумарова, исполнителя алтайского эпоса, владеющего алтайским гортанным пением. Певца, имеющего актерское и режиссерское образование, с театром Васильева связывают профессиональные отношения -- в спектакле «Песнь двадцать третья. Погребение Патрокла. Игры» по «Илиаде» Гомера Шумаров играет Нестора. Перед выступлением наш корреспондент Олег КОЖЕМЯКИН побеседовал с Ногоном ШУМАРОВЫМ

-- Что такое алтайское гортанное пение? Вы владеете этим искусством с детства?

-- У нас этот стиль называется кай, он включает несколько видов гортанного пения. Это пение использовалось и для изложения эпических сказаний. Я поздно начал им заниматься, в тридцать лет, но много сумел взять у наших стариков, истинных сказителей, которые знали до тридцати-сорока сказаний, -- Алексея Григорьевича Калкина, Шуну Ялатова, Табара Чачиякова. Из собственно народного я пою только эпос, остальное -- мои сочинения. Часто беру народный текст, обрабатываю, редактирую и кладу на свою музыку, основываясь на народной традиции...

-- Значит, песенная традиция не сохранилась, раз музыка ваша собственная?

-- Я слышал от стариков, что раньше пели, но как -- никто не знает, поэтому приходилось самому что-то придумывать. Многие мастера погибли в войнах с Китаем, сбежали в Китай или в Монголию после революции, а потом коллективизация, ссылки. А после прихода советской власти запрещалось играть на национальных инструментах, одеваться в национальные костюмы. Почти забыты были и топшуур (традиционный двухструнный инструмент), и шоор (традиционная алтайская флейта), эти инструменты остались только у больших сказителей, редко бывало, чтобы в одном селе оказывалось два инструмента. Сильно позже начали опять массово изготовлять. Мой брат как-то съездил в горы, у одного верблюдовода взял комус, тот показал ему, как надо играть, и брат начал ковать эти инструменты. Потом создал ансамбль, Брежнев вызвал их в Москву, и они перед ним играли. Стали лауреатами всесоюзного конкурса, музыканты и сказители получили часы от Леонида Ильича -- он ведь хотел вокруг себя собрать ансамбли со всего сибирского региона. Это был 1973 или 1974 год, национальная культура вошла в моду, начала восстанавливаться -- как всегда, все зависит от властителей. Мой дядя, слепой музыкант, игравший на разных инструментах -- на скрипке, на баяне, на икили (смычковый инструмент), тоже несколько раз ездил в Москву и лауреатом становился, сочинил несколько песен, они остались в народе. Я у него учился играть, он мне настраивал гитару. А тетка моя играла на шооре: едет на лошади, срывает дягиль и играет (берет шоор, издает несколько звуков). Вот такой удивительный, какой-то внутренний, глубокий, древний звук! И гортанное пение очень древнее, ведь оно связано с шаманской культурой. То, чем я занимаюсь, шаманство в хорошем смысле слова. Не шарлатанство. Искусство сказителя, рапсода, -- это тоже шаманство, потому что они могут ощутить эту силу, энергетику. С бухты-барахты не споешь, надо не только иметь память в генах, нужно еще уметь эту внутреннюю силу, энергию превратить в пение, в звуки. Потом этими звуками можно лечить людей, заставлять их входить в транс.

-- Лечить или вводить в транс?

-- Лечить можно, потому что от гортанного пения идет огромнейшая вибрация, ведь человек одновременно издает три-четыре звука. Наше гортанное пение охватывает три мира: нижний мир -- бурдон, средний мир и верхний -- свист. Начинаешь в нижнем, каркыра, потом добавляешь верхний звук, пошел свист, потом добавляется средний звук (показывает) -- вот трезвучие! Это и есть кай, гортанное пение. Но не горловое, как обычно пишут, это неправильно: гортанью человек поет, надгортанником. А еще в глубине есть трахейный звук. Стилей много, даже внутри свиста есть разные стили.

-- Вы считаете пение своей профессией?

-- Я даю концерты, езжу за рубеж уже в течение четырнадцати лет. Между делом пишу пьесы, ставлю спектакли на Алтае. Но в театре, в закрытом, глухом помещении не было нужного ощущения мощи, требовалась природа, дыхание гор, живые лошади. И я стал раз в два года организовывать народный праздник Эл-Ойын -- прямо в горах, в ложбине нашли хорошее место, такой амфитеатр, и там, на празднике, я стал ставить эпос. Представь себе -- триста пятьдесят лошадей скачут друг на друга, сражение идет! Двести юрт стоят, а люди на оленях сидят, там на верблюдах скачут, на сарлыках (яках), на пони...

-- Как вы познакомились с Анатолием Васильевым?

-- Я выступал здесь, в театре, в 2001 году на грандиозном международном фестивале «Узкий взгляд скифа». Васильеву нужен был человек, представляющий нашу традицию, но при этом близкий к театру. Он узнал, что я актер и режиссер, и взял меня в «Илиаду».