Российские ветеринарные службы неожиданно стали фактором большой политики. Эмбарго на ввоз польского мяса привело к тому, что Польша заблокировала переговоры по новому глобальному соглашению между Россией и Евросоюзом. Начальник управления ветеринарного надзора Федеральной службы по ветеринарному и фитосанитарному надзору Николай ВЛАСОВ попытался убедить корреспондента "Времени новостей" Наталью БАРМИНУ, что никакой политической подоплеки в работе его ведомства нет.

-- Николай Анатольевич, в последнее время «Россельхознадзор» постоянно блокирует поставки экспортной продукции. С чем связан такой рост потока некачественной продукции в страну?

-- Некачественная продукция появляется в любой стране, и бизнес, естественно, заинтересован в том, чтобы эту продукцию куда-нибудь сбыть. Поэтому он ищет «дырку» в контрольных и ветеринарных «заборах» любого государства, в том числе и России.

-- А в российском "заборе" есть "дырки"?

-- В России в ходе перестройки разрушались все контрольно-надзорные службы страны, в том числе и ветеринарные. Ветеринарная служба России не финансировалась более 15 лет. Деньги выделялись только на зарплату. Ни на оборудование, ни на обучение персонала, ни на оснащение лабораторий ничего не было. Не было денег и на контрольную деятельность на границе. Более чем естественно, что первый удар мы получили с потоком некачественной продукции, которую «слили» в Россию. Второй -- со стороны наших отечественных «рыночников», которые посчитали, что рынок сам по себе все отрегулирует. В интересах всех.

-- Как обстоят дела с национальной ветеринарной службой сегодня?

-- Последние четыре года происходит реанимация нашей службы, в связи с этим усиливаются и контрольные мероприятия. В ветеринарию наконец-то «пошли» деньги. Пока небольшие. Мы всерьез взялись за работу. Поэтому и создается впечатление, что именно сейчас в Россию хлынул поток некачественной продукции. Это совершенно неверно. Сейчас этот поток, наоборот, слабеет, потому что выявляемость некачественной и опасной продукции увеличилась в десятки раз. И этот процесс будет продолжаться. Если раньше вся некачественная продукция ввозилась в страну «тихой сапой» и об этом никто не знал, теперь мы эти случаи выявляем и все более жестко пресекаем. Эффективность наших действий будет возрастать до тех пор, пока мы не доведем защиту нашего населения и биологическую защиту отечественного сельского хозяйства до уровня, принятого в Северной Америке и Европе. Но до этого достаточно далеко, потому что материальных ресурсов пока не хватает.

-- Вы же говорите, что финансирование службы в последние годы наконец началось?

-- Повторюсь, с 1989 года госбюджет России не профинансировал строительство ни одного ветеринарного учреждения. Представьте сами, как все устарело. Первые реальные деньги на оборудование по биологической безопасности были выделены в прошлом году. А до этого выделялись в уже далеком 1988-м.

-- Как вы оцениваете обстановку, которая сложилась вокруг ситуации с поставками мяса из Польши?

-- К польским производителям претензий у нас в целом нет. Я сам, будучи на выставке в Берлине, пошел есть мясные колбаски именно в польский павильон. Конечно, можно привести и отдельные негативные примеры, скажем, с недавней вспышкой трихинеллеза в Польше или со скандальной поставкой поляками некачественного мяса в Германию. Однако это не столько проблема с собственно польским мясом, сколько проблема с польско-российскими жуликами, которые прочно обосновались в обеих странах. И готовы нам поставлять с почти настоящими сопроводительными документами то буйволятину неизвестного происхождения, то американскую печень, непригодную в пищу для человека. А сама проблема, к сожалению, возникла только потому, что кто-то в Польше занял позицию «бизнес и деньги любой ценой». Наверняка это касается не только мяса, но и других товаров. И ветеринарная служба Польши вынуждена в этой чехарде работать. В ходе тамошних реформ она тоже ослабла, у нее нет достаточного ресурса, чтобы осуществлять контроль. К этому добавляется странная позиция правоохранительных органов и правительства этой страны, когда мы шлем один за одним запросы и предложения, а нам никто не отвечает. И это не единичный случай.

-- Как решались подобные случаи с другими странами?

-- До этого были аналогичные ситуации с прибалтийским странами, но в тех случаях, при настойчивых сигналах с нашей стороны, их руководством принимались реальные меры. А Польша заняла другую позицию, этот вопрос был переведен в политическую плоскость. Польша воюет за свое влияние в Евросоюзе. Американцы называют это «тактикой бешеного носорога». Носорог идет напролом, и вокруг все его боятся. Дело в том, что страна на каком-то уровне реагирует на какой-то внешний раздражитель, как на нечто целостное. И идет напролом, ни с чем и ни с кем не считаясь. Не мы выводили польскую проблему в политическую плоскость. Россия на этом не получила никаких политических дивидендов. Ни президент, ни премьер-министр России не говорили о том, что мясо из Польши ввозить не нужно.

-- Кто и как принимает решение о запретительных мерах?

-- При решении вопроса о допуске продукции на российский рынок мы имеем, с одной стороны, требования российского законодательства, с другой стороны -- наши международные обязательства. В России осталось почти нетронутым советское отраслевое законодательство. А поскольку Советский Союз не был интегрирован в международное сообщество, то и его ветеринарное законодательство было основано на минимальном, в некоторых случаях на нулевом уровне риска. Например, есть вирус свиной африканской чумы. Им болеют исключительно свиньи, и никакие другие животные, кроме клещей, даже переносчиками быть не могут. Но, стремясь свести риск к нулю, советское законодательство требовало запретить ввоз из «больной» страны даже морской рыбы и консервов из нее. А поскольку денег на обновление ветеринарного законодательства не было, то и сейчас оно действует. К счастью, премьер-министр Михаил Фрадков в свое время дал указание: если российские нормы ветеринарного контроля противоречат рекомендациям МЭБ (Международного эпизоотического бюро. -- Ред.), то ветеринарный надзор России не обязан, но может применять напрямую его рекомендации. Это нас спасает сейчас от вполне возможных международных скандалов.

-- А сколько, по вашему мнению, необходимо средств и времени, чтобы привести российское ветеринарное законодательство в соответствие с международным?

-- Два-три года и примерно 61 млн руб. в год. Нам этих денег пока не дали. Затраты велики, поскольку нам нужно переделать почти пять сотен законодательных актов.

-- Кроме законодательства существуют ли противоречия в методах контроля?

-- Да. Чтобы выполнить законодательство, нужно знать угрозу. Угроза -- это любая опасность, связанная с данным товаром. Это может быть опасность занести вирус, или соли тяжелых металлов в продуктах, или просто опасность завезти в страну некачественную пищевую продукцию. Как проверить серьезность этой опасности? Есть инструменты, методики, есть лабораторные исследования. Чтобы результаты проверки были идентичными, нужно, чтобы оборудование было одинаковым по своим возможностям и чтобы используемые при анализе методы были одни и те же. Например, пришел вагон корма для кошек и собак, стоит в порту. Как отобрать пробу, которая дала бы полную характеристику этого корма? У нас это одна методика, на Западе -- другая. И если у нас получаются несовпадения в результатах проверки, мы обязаны этот груз задержать и перепроверить. Так что механизмы анализа нужно и гармонизировать, и прописать в законе.

-- В этом и должен помочь новый проект России и Евросоюза в области ветеринарии и фитосанитарии?

-- Этот проект -- очень маленькая часть гармонизации методов и законов. Денег в проект вложено немного, всего 4 млн евро. Но его ценность в другом -- прежде всего в том, что с нами вместе работают европейские юристы и специалисты по лабораторному анализу. То есть мы в рамках этого проекта используем их опыт. Они сейчас вместе с нашими юристами анализируют несоответствия нашего законодательства европейскому. И кому, как не русскому юристу, не способному разобраться в хитросплетениях европейского законодательства, точно так же, как европейскому юристу -- в законодательстве российском, понять друг друга? И они, поняв друг друга, вносят конкретные предложения. Мы же эти предложения передаем в Министерство сельского хозяйства, которое обладает правом законодательной инициативы. Конечно, тех денег из Евросоюза, о которых мы говорим, явно недостаточно. На переделку всей нашей отраслевой базы средств потребуется по меньшей мере в три раза больше. Их даст Россия.

Дальше -- европейские лабораторные специалисты будут ездить по нашим лабораториям и говорить, что «эта лаборатория не может быть аттестована по европейской системе качества, потому что....». Мы эти замечания за счет средств российского бюджета приведем в норму. А потом эти лаборатории европейцы аттестуют по своей системе качества. И после этого анализ, сделанный в российской лаборатории, будет идентичен анализу, сделанному в европейской лаборатории.

-- Кто несет ответственность за лабораторный анализ?

-- Есть принцип международных отношений в сфере ветеринарных и фитосанитарных норм: гарантии безопасности не дает ни производитель, ни перевозчик. Такие гарантии дает государственная ветеринарная служба страны-экспортера. Это базовый принцип сертификации, рекомендованный международными организациями, в том числе Международным эпизоотическим бюро.

-- Получается, что аттестовывать ветеринарные лаборатории внутри страны вы не имеете права?

-- Беда в том, что наши «рыночники» везде говорят, что аккредитация лабораторий в принципе противозаконна. Они полагают, что все лабораторные услуги должны предлагаться на свободном рынке -- как любая услуга, как любой товар. Получается парадокс. Если цель лаборатории -- получение прибыли с анализа, он с какого анализа большую прибыль получит: с того, который нужен клиенту, или с того, который не нужен? И тогда что стоит нечестному человеку, даже не исследуя пробу, выдать любое заключение, за которое ему заплатят? А кто сказал, что в этой конкретной лаборатории вообще технически возможно провести этот анализ? Все-таки в нашей Центральной российской ветеринарной лаборатории мы создали свою систему для аккредитации лабораторий. И если конкретная лаборатория нами аттестована, то мы доверяем ее анализам. В этом случае мы уверены -- их можно не перепроверять. Если же лаборатория не аттестована, то к ее анализам мы не можем отнестись с доверием и гарантий безопасности на их основе не дадим.

-- Можно ли прогнозировать, что Россия вступит во Всемирную торговую организацию уже с новым законодательством в сфере ветеринарии?

-- Это зависит от условий, на которых мы будем вступать в эту организацию. Конечно, можно разработать пожарные меры, чтобы мы хотя бы не проиграли от вступления в ВТО. Но что может получиться? Если мы с нашим действующим в настоящее время законодательством присоединимся к этой организации, то на нас постоянно будут накладывать штрафы. А это сотни миллионов долларов! Соответственно нам нужно что-то предпринимать. Не может наш ветеринарный инспектор сейчас подписать то, что положено по нормам Всемирной торговой организации, его «посадят» за нарушение нашего законодательства. Поэтому сначала мы приведем законодательство в соответствие с рекомендациями МЭБ, а значит и ВТО, так как членами МЭБ являются более 160 стран мира. На следующем этапе, если мы думаем о едином экономическом пространстве с Европой, нужно сделать так, чтобы у нас с Евросоюзом были сходные требования. Иначе наша продукция по европейскому пространству свободно двигаться не сможет.