Энтони Капелла. Пища любви. Перевод с англ. М. Ворсановой. -- М.: Издательство Ольги Морозовой, 2007.

Идеальный каникулярный роман, который вряд ли станет пищей для ума, зато хорошенько встряхнет, отвлечет от будничной тягомотины и заставит задуматься об отпускных перспективах. Гурманская книжка Энтони Капеллы прежде уже выходила в экзотической серии «Роман обольщения», но издательский проект зашел в тупик, а кулинарный роман про возбуждающую чувства средиземноморскую кухню хорош и сам по себе.

Сюжетная схема «Пищи любви» оригинальностью не отличается. Как говорит главный герой этого романа: самые простые блюда таят в себе наибольшую опасность. Американка с романтическим именем Лаура приезжает в Рим целью написать научный труд по искусству Возрождения. Прислушавшись к совету мудрого профессора -- дескать, повседневная жизнь итальянцев гораздо ближе к искусству, чем туристические достопримечательности, -- девушка смело пускается во все тяжкие. Она заводит головокружительный роман с волооким красавцем, который выдает себя за искусного повара, меж тем как дурманящие разум блюда готовит для нее совсем другой гений кулинарии. Сюжет развивается по традиционной схеме -- с совращением, разоблачением, разочарованием и неминуемым хеппи-эндом. Энтони Капелла в отличие от своих героев не пытается запудрить читателям мозги: двигателем его сюжета является средиземноморская кухня с ее поэтикой, эротикой, семантикой и красотой.

«Cicale -- помесь мелкого омара и большой креветки, с челюстями, как у богомола. Их принято есть прямо на берегу, свежайших, только что из лодки. Сначала их расщепляют вдоль спины. Потом в течение часа держат в маринаде... Но важен не только рецепт, но и то, как их надо есть. Достав моллюска из углей голыми руками, нужно открыть раковину в форме бабочки и высосать мясо col bacio -- глубоким поцелуем». Предоставив своим героям право предаваться мелким и незатейливым радостям, автор из кожи вон лезет с целью соблазнить читателя ароматами римских блюд. «В первый раз он приготовил ей на обед пригороды. Во второй -- море. В третий раз это будет сам Вечный город -- богатый, темный, насыщенный, пропитанный кровью и всей его пикантной историей».

Капелла искренне глумится над бедолагами, которые толкаются локтями в музее Ватикана и ломают шеи, рассматривая фрески в Сикстинской капелле. Рим для него -- это терпкий запах рынков, покрытые рыбной чешуей каменные ряды, фрукты на полотнах Караваджо и мясная избыточность Микеланджело. Автор хихикает над американцами с их варварской страстью к гамбургерам, опускает французов с их эстетским отношением к еде, проклинает швейцарцев с их универсальной европейской кухней; лишь дикая римская формула in vino veritas достойна уважения и почитания. И потому он отправляет своего героя по древним дорогам, проложенным во времена Цезаря, заставляет оценить дикие лесные запахи, освоить рецепты кочевников-цыган и поверить в секреты кулинарной ворожбы. Так что по книге Капеллы можно не только учиться поваренному делу, но и смело отправляться в странствие по итальянским провинциям. А еще «Пища любви» изобилует жаргонными выражениями на все случаи жизни, заучив которые можно безбоязненно отправляться в Вечный город на пмж.

Иэн Макьюэн. Суббота. Перевод с англ. Н. Холмогоровой. -- М.: Росмэн, 2007.

Последний роман Иэна Макьюэна, недавно получивший премию Джеймса Тейта Блэка, оригинальной рецептурой не отличается. Автор копирует сюжетную схему своего же «Пикника на руинах разума», развивая первополосные темы -- 11 сентября, джихад, терроризм, кризис рационализма, Столетняя война. Похоже, тезис о том, что разрушение Всемирного торгового центра символизировало собой начало эры хаоса, не на шутку напугал букеровского лауреата. Его герой, талантливый нейрохирург, просыпается субботним утром, движимый странным предчувствием. В ночном небе Лондона он видит горящий самолет, который ассоциируется в романе с физическим экспериментом Шредингера -- про кота в мешке, который непонятно жив или мертв. Две альтернативные реальности существуют параллельно до той поры, пока эмпирический опыт не разрушит одну из них. Но даже потом будет длиться послевкусие -- ощущение непредсказуемости и хрупкости этого мира, равновесие которого пошатнулось и рухнуло на глазах у удивленной общественности.

Точно такому же испытанию «котом» подвергается и упорядоченная жизнь главного героя, в которую вторгается иррациональный фактор. Человек, еще вчера уверенный в себе, в Дарвине и в тотальном контроле над человеческим мозгом, теряет нити управления заурядной бытовой ситуацией. Сюжетная апория становится главной метафорой романа, которая, впрочем, благополучно разрешается в финале. В макьюэновской «Субботе» (в отличие от предшествующего ей «Пикника на руинах») есть странный привкус пораженчества, почти животное ощущение паники и липкого страха. «Его последняя мысль, перед тем как заснуть: и так будет всегда. И еще одна: нет ничего, кроме этого. И, наконец, тихо, почти неслышно: день окончен». Но, согласно парадоксу Шредингера, завтра не наступит никогда, «древнейший вид транспорта, влекущий из субботы в воскресенье», безнадежно испорчен, и куда логичнее пировать на руинах старого порядка, чем утешать себя утратившими силу заклинаниями. Истина -- в вине, а прочее от лукавого.