Запомнился зал в торце анфилады, где коридор поворачивает налево. Зал этот угловой, он напихан живописью соцреалистов: Александра Герасимова, Василия Ефанова, Аркадия Пластова. Зал единственный, имеющий огромные окна с видом на Москву. И вот получилась великолепная инсталляция. Справа от окна -- «два вождя после дождя» (картина, где Сталин с Ворошиловым идут по кремлевской аллее, выполнена в энергичной импрессионистической манере), слева -- орясина, где Сталин встречается с ветеранами Первой конной. А в окне артефакты сегодняшнего дня: церетелиевский Петр, рядом с «Президент-отелем» гордость мэра -- дом «Коперник», храм Христа Спасителя. А на переднем плане -- набережная Москвы-реки, пришвартованный прогулочный кораблик и на нем надпись: «караоке».

Вот этот ассамбляж -- ключевой для понимания логики экспозиции искусства XX века в ГТГ. От старой версии, той, что была сочинена и инсталлирована бывшими руководителями Третьяковки на Крымском валу Яном Бруком и Александром Морозовым, нынешняя, придуманная и воплощенная Ириной Лебедевой (заместитель директора ГТГ, специалист по искусству XX века), отличается. Но не то чтобы радикально. Убеждает дизайн с деликатно тонированными стенами и разреженным ритмом развески картин. Смотреть комфортнее. Убеждает более дифференцированный подход к разным периодам истории отечественного искусства. Авангард, в частности, не ограничивается теперь лишь «Бубновым валетом» и «Беспредметностью», но и включает разделы «Экспрессионизм» (Кандинский, Филонов), «Лаборатория конструктивизма» (Стенберг, Степанова, Медунецкий, Попова, Родченко, Татлин). Художники из разных, противоположных лагерей нынче не толкутся вместе (как раньше -- Климент Редько с картиной «Восстание», где макабрический Ленин дирижирует черной толпой, висел напротив бубнововалетовца Аристарха Лентулова). Теперь все расфасовано по разделам со строгими ярлычками.

Но вот что интересно: общий вектор движения искусства XX века мало чем отличается от старой версии. То есть был у нас авангард. Потом он согрешил с фигуративной живописью. Вышел Дейнека с Самохваловым. Потом наступил официоз, а чудаковатые маргиналы (типа Г. Рублева или Татьяны Мавриной, или Фалька) спаслись эскапизмом в свои малопонятные массам живописные миры. Официоз парадно шествовал в 50-е. Далее тот же соцреализм соблазнил художников раздела «Свобода художественного поиска. 1940--1970-е». Ефрем Зверьков и братья Ткачевы по качеству «энергичной кисти» мало чем отличаются от Василия Ефанова. Потом вспомнили о втором пришествии авангарда («неофициальное искусство», от Злотникова, Рогинского, Яковлева до Кабакова, Булатова, Базилева). Но апофеоз -- всеобщее братание, последний зал анфилады, где выставлены академики сегодняшней Академии художеств. То есть лицезреем опусы славного поколения «левого МОСХа»: Татьяны Назаренко, Ирины Старженецкой, Натальи Нестеровой... Получается, что именно они примирили авангард и соцреализм, нашли «золотую» для них середину и подытожили историю искусства XX столетия.

Впечатляющая кода. И она вышла такой не случайно. Ведь по степени неотрефлектированной эклектичности языка Академия художеств сегодня очень напоминает программу какого-нибудь телевизионного канала. В одной сетке там могут спариваться фильм «Ворошиловский стрелок», «Груз 200» и «Брежнев». И каждый может выбирать по вкусу. А правит бал безответственность.

Боязнь ответственности определила и режиссуру новой экспозиции XX века. Каждый может подпеть своему мотивчику караоке. Фанаты Прокофьева -- Александре Экстер. Любители «старых песен о главном» -- «Колхозным праздникам». Поклонники Цоя -- Шерстюку. Поклонники Окуджавы -- Гелию Коржеву... Такой у нас объективизм паче гордости!