Лондонский симфонический -- одна их тех оркестровых величин, чье появление в России считается редким подарком: последний раз в Москве ЛСО был в 1979-м, причем при участии Бенджамина Бриттена в качестве дирижера и Святослава Рихтера и Мстислава Ростроповича в качестве солистов. Нынешний визит отмечен присутствием за пультом Валерия Гергиева в статусе главного дирижера, который Гергиев, сотрудничающий с оркестром с 1988 года, обрел с начала 2007-го. Причина взаимной симпатии российского музыканта и британского коллектива понятна: музыка ХХ века. Как и другие серьезные европейские оркестры, Лондонский симфонический имеет четкие репертуарные приоритеты, формирующие базовые образы современной симфонической культуры. Такими векторами для ЛСО сегодня являются Стравинский, Дебюсси и Прокофьев -- три автора, важные для понимания XX века, который лондонцы уже начали осмысливать исторически.

Вечер в Москве -- вторая часть концертного триптиха к 125-летию Игоря Стравинского, начатого в Лондоне в Барбикан-холле и законченного в Петербурге, неподалеку от которого, в Ораниенбауме, 17 июня 1882 года в семье певца императорского Мариинского театра Федора Стравинского родился будущий композитор, чья долгая жизнь состояла из нескольких «жизней».

Два ее важных фрагмента образовали каркас вечера, имевшего внятный сюжет и ясную драматургию. В первом отделении -- абстрактная Симфония в трех движениях, написанная в Америке (1945), во втором -- ярко-национальная музыка к балету «Петрушка» (1911). На американском Стравинском состоялось знакомство Москвы с ЛСО, проявившего себя серьезным и самодостаточным коллективом. Как и положено в оркестрах такого класса, все стояло на месте и было отмечено достоинством, однако заоблачные высоты, которых хотелось немедленно, все же не замаячили. Какого-то особого рафинированного шика, в котором нуждается эта прозрачная, математически выверенная материя, основанная на диалогах с разными культурными образами (киномузыка, классицизм, джаз), бесцеремонно выстроенными в затылок, не возникло. ЛСО и Гергиев, которым эта музыка в принципе идет, исполнили ее без подтекста, закрыв глаза на позицию автора, тонко забавляющегося языковой игрой. Впрочем, такая прямота оказалась хорошим драматургическим ходом: после старого и сухого Стравинского молодой и лиричный Прокофьев возник каким-то сгустком солнечной энергии. Первый скрипичный концерт (1916--1917) -- пример романтического отношения к миру, которое, оказывается, еще существовало в России. 25-летний выпускник Петербургской консерватории, проведший абсолютно счастливое деревенское детство на изолированном от цивилизации российском юге, полон такого тихого восторга жизни, что посвящает ему две крайние медленные части, делая короткую энергичную встряску между ними. Совершенный солист Вадим Репин открыл этот прекрасный образ автора, замершего в созерцании красоты. В финалах крайних частей союз солиста и оркестра достигал такой сосредоточенности, затаенности и гармонии, что вся огромная масса инструментов, включая скрипку Страдивари 1708 года в руках солиста, превратилась в невесомую метафизическую субстанцию.

Ответом на победу Прокофьева стал «Петрушка». Здесь резко обретающий свободу на вольном парижском воздухе (мировая премьера балета в 1911 году на Русских сезонах) бывший ученик Римского-Корсакова моментально превращается в молодого гения, всего за сорок минут давая новое ощущение симфонической материи и новый образ мира. В этих «потешных сценах» изъясняющийся еще с помощью русского алфавита автор рассказывает историю балаганного театра, рождая столько мгновенных звуковых находок, что у хорошего оркестра эта музыка превращается в шикарное театральное представление, которому даже и сцена не требуется. Так и вышло: после исполнения трех прелюдий Дебюсси (переложение для оркестра британского композитора Колина Мэтьюса) Гергиев, для которого музыка «Петрушки» уже стала частью дирижерского имиджа, резко взял высокую энергетическую высоту, и ЛСО открыл в ней все ожидаемые чудеса. Главное даже не звуковая эквилибристика, хотя воспринимать такое исполнение как каскад качественных соло очень соблазнительно. Того важнее, что лондонцы рассказали эту музыку от первого лица, напомнив, что русский алфавит давно стал частью мировой культуры.