Нынешнее лето можно назвать принципиальным для современного искусства. Почти одновременно (с разницей в неделю) открывается несколько грандиозных форумов: сперва, 10 июня, -- Венецианская художественная биеннале, затем главный индикатор рынка искусства -- ярмарка "Арт-Базель", через несколько дней после "Базеля" -- кассельская "Документа" (готовящийся в течение пяти лет отчет мировой общественности на тему непростых отношений искусства с обществом и политикой), наконец, одновременно с "Документой" в немецком Мюнстере ожидается вернисаж сенсационной выставки современной скульптуры. Сенсационна она потому, что в отличие от биеннале (периодичность раз в два года) и даже от кассельской "Документы" (периодичность раз в пять лет) мюнстерская Skulptur Projekte проходит раз в десять лет. То есть предыдущий скульптурный показ был в 1997 году. Кто хочет следить за событиями, не выходя из дома, тому оргкомитет Венецианской биеннале подготовил специальный информационный портал -- www.grandtour2007.com: виртуальное путешествие по всем форумам с блогами, чатами -- цифровая версия модных в XVIII веке "Больших путешествий", предпринимавшихся по странам Европы просвещенными дворянами с образовательной и воспитательной целью.

Даже несмотря на этот "гранд тур" по всем главным летним площадкам современного искусства, побывать в этом году только в Венеции -- большая удача. Искусство модернизма, постмодернизма, неомодернизма и самых последних течений благодаря удачной организации фестиваля можно изучать вживую, в тысяче замысловатых подробностей.

Напомним о структуре биеннале в Венеции. Она состоит из двух основных частей: кураторский проект в барочных ружейных складах "Арсенале" и презентация национальных павильонов разных стран мира в Джардини (сады на берегу лагуны). Обрамляют эту композицию проекты-сателлиты, разбросанные в стрельчатых палаццо старой Венеции. Стран-участниц в этом году рекордное число -- 77 (включая обаятельный Первый павильон цыган, автором идеи и консультантом которого выступил Виктор Мизиано). Выставок в городе тоже полсотни, и многие претендуют на статус хрестоматии современного искусства. Стоит упомянуть, в частности, остроумное сближение в одном проекте музея Пегги Гуггенхайм (куратор Нэнси Спектор) ритуальных герметических практик Джозефа Бойса и Мэттью Барни; персоналку "Новой религии" Дамиэна Херста в палаццо Пезаро Папафава; золотые письмена Джозефа Кошута, плывущие по фасадам монастыря на армянском острове Сан-Лазаро; знакомство с богатейшей коллекцией работ звезд новой генерации в палаццо Грасси; новый видеоарт Билла Виолы в церкви Сан-Галло близ площади Сан-Марко...

Однако интеллектуальный модус и ритм всей биеннале задает главный кураторский проект в "Арсенале". К нему и обратимся.

Мысль чувственная, понятая глазом

Куратор главного проекта биеннале -- американский исследователь новейшего искусства Роберт Сторр предложил в этом году тему "Думайте с чувствами -- чувствуйте с умом. Искусство в настоящем времени". Господин Сторр -- приверженец почтенной идеи о том, что искусство есть способ универсального познания мира и человека. В эмоциональном и интеллектуальном контакте с творениями, рожденными по законам искусства, мир познается в своей целокупности, как озарение: мгновенно, сильно, полно. Всю мозаику тем, проблем, все противоречия схватываются чувствующим разумом и разумными чувствами так объемно, как невозможно в других сферах деятельности: в политике, социологии, философии. Но эта интервенция в обыденность яркая, как вспышка, как вспышка же, короткая. Так что, получив от искусства интеллектуальный и эмоциональный стимул, будь любезен, выстраивай сам лейтмотивы, алгоритмы знания, поведения, поступков. Что же, это честная и мужественная позиция. Она соответствует выбранной Сторром жесткой критической дистанции в отношении господствующих политических и товарно-рыночных систем. Судя по выставке в "Арсенале", господин Сторр убежден, что страны -- гегемоны мировой политики и экономики несут ответственность за искалеченные жизни миллионов жителей земли. Именно искусство предъявляет тому лишенные плакатного пафоса, потому самые честные свидетельства.

В огромном ангаре "Арсенале" никакой специальный дизайн не отвлекает от контакта с работами в жанре видеоарта, инсталляции, традиционной живописи, фотографии. Большинство художников из стран третьего мира -- Африки, Азии ("Золотого льва" за вклад в искусство получил живущий в Мали фотограф Малик Сидибе, автор запечатленной с сочувствием и добротой галереи темнокожих соотечественников). В основную программу попали и россияне: мэтры концептуализма Илья Кабаков, Андрей Монастырский, а также неомарксист Дмитрий Гутов, сделавший программу совместно с американским искусствоведом Давидом Риффом. Самые сильные -- те опусы, в которых глаз призывается к ответственности. Гарантом успешной работы "разумных чувств" является готовность не только смотреть, но и видеть.

На одной стене много-много альбомных листочков с почеркушками -- портретами мужчин, словно срисованных с фото на паспорт. Многие из них в фуражках, в погонах. Под фото -- от руки карандашом накарябанный текст. Все портреты (а их сотни) вписаны в композицию географической карты. Калифорнийская художница Эмили Принс запечатлела будто пролистанные в солдатском альбоме изображения тех, кто погиб в Ираке и Афганистане. В витринах напротив -- журналы, картотека, документы. Архив мертвых...

Очень аскетичны и непонятны поначалу развешанные по стенам "Арсенале" живописные и фотографические пейзажи с пыльными дорогами, бедными кварталами, горами. Многие из них -- скорбные немотствующие сцены недавних театров военных действий. Разорванным мячом (или выпотрошенным снарядом?) играет мальчик на фоне взорванного дома. За танком по земле израильской идут люди с макетами храмов. Контрапунктом в этот больной ландшафт вписан медитативный фильм китайца Яна Фудонга о странствиях компании китайских интеллектуалов в разных общежительных пространствах: от квартиры до пастбищ, гор, деревень и городов. И снятый волшебным карваевским образом фильм еще больше обостряет чувство незащищенности и желание сострадать.

Андрей Монастырский показал видео "Тень зайца" -- документацию акций группы "Коллективные действия" по изучению пространственно-временных характеристик ландшафтов Подмосковья. И неожиданно в рифму оказались та же медитативность, то же одиночество и пустынные снежные пейзажи.

Илья и Эмилия Кабаковы показали модель утопического города Манаса, забытого где-то в Северном Тибете. Город существует в двух измерениях: обычном и символическом. Восемь гор окружают город. Каждая из них становится медиумом общения жителей с космической энергией. Между горами -- чаша кратера вулкана. Мифология утопии оркестрована Кабаковыми виртуознейшим образом. Специально к выставке был сделан макет. Он покоряет какой-то фражильной кукольной красотой. Сама идея и изображение города в башне отсылают к старинным темам, включая, конечно, тот Вавилонский зиккурат, которым европейское (нидерландское) искусство бредило со времен Брейгеля Старшего. Проектирование гор-башен во многих случаях рифмуется с топографией Дантовой космографии. В некоторых разделах к ней имеются прямые отсылки (башня "Два взгляда: вверх и вниз"). Расквартированные по башням способы получения космической энергии тонко обыгрывают утопии и недавнего прошлого, русского авангарда к примеру. Например, одна башня называется "Дом сна". Это напоминание об образах Константина Мельникова, проектировавшего подобные дворцы, где советские люди могли получать живительную сонотерапию.

Умный проект Кабакова не обнадеживает прекраснодушием, но полюса экзистенции человеческой позволяет принять с мудрой иронией.

Смерть нами вертит...

Один из лейтмотивов главного проекта биеннале -- человек перед лицом смерти. Отчаянно бескомпромиссно артикулирована тема в видео китайского художника Янга Зензонга. По длине огромного коридора "Арсенале" висят десятки экранов. На них появляются люди, застигнутые камерой за повседневными занятиями: кто в магазине покупки делает, кто на посту вахту полицейскую несет, иные на прогулке в саду, программисты за компьютерами, автомобилисты за рулем. Люди разных возрастов из разных стран Азии (Япония, Китай, Корея), Европы (Франция, Германия, Испания). Говорят они в камеру одно: "Я умру". Кто весело, кто стесняясь, священник в облачении так ответственно, что пробирает дрожь. И в момент, когда слова звучат, почему-то думаешь, что все эти люди тебе родные.

Продолжение когда-то озвученной Сергеем Шнуровым темы "смерть нами вертит, но смерти нет -- но нету смерти" можно найти в видео Билла Виолы "Безбрежный океан". Работа размещена не в "Арсенале", а в церкви Сан-Галл о рядом с площадью Сан-Марко. Обрамленные архитектурной аркой три алтаря пятнадцативековой маленькой церкви-капеллы становятся зеркалами в мир иной. Будто в ночном дождевом окне начинаешь различать приближающиеся силуэты. Попеременно в одном, другом, в третьем... Усиливается шум воды. Фигуры все ближе. Свет интенсивнее. Но за плотной дождевой завесой черты стерты. И вот кто-то из них совершает усилие и раздвигает водный занавес. Руки, плечи, лицо -- вот человек проявился в нашем, объемном и цветном мире. Пластика ожившего старинного портрета, разговор чуткими руками, тонко прорисованные в мимике эмоциональные оттенки гипнотизируют, заставляют смотреть не шелохнувшись. Проявившийся в нашем мире человек (мужчина или женщина) глядит на нас пристально, или вопрошающе, или с восторгом. Но, чур, вода начинает литься по фигуре проявленного все сильнее. В глазах тревога -- пора прощаться. Ведь по замыслу Виолы, нам делают визит умершие, океан отпускает их из вод совсем ненадолго. Вода по фигуре хлещет все интенсивнее. Течет потоками. Тревога на лицах чаще сменяется спокойным смирением. Неизменен контакт любви. Когда проявленный поворачивается, чтобы уйти, чудится, будто водные потоки растекаются у него по спине в форме крыльев. Водная завеса поглощает встреченного. Он постепенно удаляется в экран, растворяясь в нем светлым пятном. Одновременно на другом экране-алтаре проявляется другой пришедший. Он тоже безмолвно говорит с нами. Потом также уходит. Заданный круг общения иногда прерывается. Маленькая девочка, сменившая кого-то на одном алтарном экране, протянула в наш мир одну свою руку. Но совсем войти не решилась. Круг жизни, круг общения с живыми душами спасает от уныния. Как род людской красив! После терапии Билла Виолы банальностей формулировок бояться перестаешь.

Тексты о текстах

Еще одна тенденция, артикулированная в основном проекте биеннале, -- необычайная значимость слова написанного, письма как такового. В "Арсенале" самый яркий -- в прямом смысле -- проект представляет собой сеть оплетающих атрибуты жизни частного человека (включая кушетку и одеяло) разноцветных неоновых надписей, вроде вывесок гостиниц, баров. Эта карнавальная инсталляция сделана скончавшимся в прошлом году американцем Джейсоном Роадсом (Jason Rhoades).

Эпистолярный проект предложили живущие в Москве Дмитрий Гутов и Давид Рифф. Дмитрий Гутов развесил изящно нарисованные обложки изданных в советской России книг 20--30-х годов. Инсталляция вводит в круг чтения энтузиаста, воспитывающегося на левых идеях. Аудиосопровождением является озвученное Давидом Риффом заседание московской школы марксистов, членами которой являются представители нынешней творческой богемы.

Письму посвящен и один из самых убедительных национальных павильонов в Джардини -- павильон Франции. Художница Софи Калль в добрых традициях постструктурализма решила письмо как оно есть (листочек с текстом) сделать героем причудливого спектакля. Распечатанный мейл-месседж бой-френда о разрыве отношений Софи отдала женщинам разных гуманитарных, творческих профессий с просьбой проявить собственную реакцию. Эта реакция стала темой видеофильмов (танцовщица, например, танцует свой ответ) и богато собранного эпистолярного архива. Мистифицированы роли и автора и реципиента.

Павильон-резюме

Тенденции сторровской биеннале максимально четко, чисто и благородно просто проявлены в подготовленном комиссаром Чихиро Минато и художником Масао Окабе павильоне Японии, который, на мой взгляд, и есть лучший павильон среди национальных презентаций венецианского форума искусств. Художник, говорящий о себе, что он "скребет историю", представил рафинированный архив проявленной с помощью фроттажа фактуры камней, взятых с места уничтоженного во время бомбардировки Хиросимы военного порта Уджина. В рамочках по стенам павильона висят сотни графических абстракций-фроттажей, полученных довольно простым способом: путем закрашивания грифелем положенного на шероховатую поверхность камня листка бумаги. Окабе на камнях Уджины сделал около четырех тысяч фроттажей. Собранные вместе они напоминают кратеры каких-то неведомых вулканов. А еще документируют социальную позицию художника. Убеждают в необходимости видеть скрытое и беречь самую пленку, поверхность мироздания. Глаза можно тренировать. Не напрасно же посетителям павильона Японии по желанию дают листы, грифели и предлагают самостоятельно исполнить фроттаж на привезенных из Хиросимы камнях. Называется павильон Японии "Это будущее для нашего прошлого?: Темное лицо света". Пристально вглядываться в это лицо не всегда легко. Но когда не боишься работать глазами, есть шанс прозреть.