Восемнадцатый Открытый российский кинофестиваль продолжает производить впечатление чрезвычайно приятное -- плотностью просмотров, какой-то нераздражающей штольцевской собранностью в организационных вопросах, симпатичной культурной программой (концерты «Би-2», «Пакавы Ить», бутусовского «Ю-Питера», на подходе вроде бы «АукцЫон»). В первой половине дня презревшие пляж и потому очень нечастые (их можно пересчитать по пальцам одной руки, причем рука эта скорее всего будет принадлежать какому-нибудь диснеевскому персонажу вроде Микки-Мауса) посетители кинозала гостиницы «Жемчужина» имеют возможность насладиться классическими российскими фильмами из ретроспективы «50х50» -- и им стоит позавидовать, потому что впечатление, производимое сегодня вроде бы заезженными донельзя шедеврами (странностей и раритетов в итоговый список лучших фильмов века по понятным причинам не попало), вряд ли можно с чем-то сравнить. Увидеть этот зал заполненным под завязку, причем в основном творцами современного кинопроцесса, которые, положа руку на сердце, явно не слишком хорошо помнят не только «Строгого юношу» (продолжающего производить абсолютно термоядерный эффект), но и «Третью Мещанскую», «Путевку в жизнь» или даже «Чапаева», можно, пожалуй, только в сладком сне, но и сама возможность прикоснуться к вечному радует.

Впрочем, основная интрига, разумеется, развертывается по вечерам, когда в свои права вступают фильмы основного конкурса.

Новый фильм Киры Муратовой состоит из двух новелл. Сначала монтировщики в театре долго и упорно ставят декорации к вечернему спектаклю, будучи при этом вынуждены сжиться с тем фактом, что рано поутру один из работников сцены (Александр Баширов) обнаружил повесившегося актера, за которым все не приезжает и не приезжает милиция. А потом все-таки начинается спектакль, перетекающий во вторую историю, повествующую об очень богатом пожилом человеке (Богдан Ступка), в канун Нового года изводящем свою дочь (Наталья Бузько) сексуальными домогательствами. В конце концов дочь приводит к папе свою подругу (Рената Литвинова), и в результате невероятных с точки зрения нормального человека событий все заканчивается почти что фатально, но не совсем... В принципе обе новеллы можно считать четвертым и пятым дополнением к «Трем историям», тоже густо замешенным на жизнерадостной бренности всего сущего. Вряд ли этот фильм можно отнести к лучшим работам Муратовой -- ощущение некоторой необязательности не отпускает даже в самых виртуозных моментах. Но даже при всех претензиях, которые можно применить к картине, от просмотра остается ощущение ни с чем не сравнимого счастья. Это на самом деле виртуозно, ни на что не похоже и по большей части панически, изнурительно и необъяснимо смешно. Но в том, что касается вероятности получения фильмом наград, вопросы пока остаются. В идеале нужно было бы создать какой-то специальный приз, который надлежало бы вручать Кире Муратовой за каждый созданный ею фильм. Его можно было бы вручать заранее, даже не глядя, потому что абсолютно ясно, что данный феномен -- наше главное на сегодня достояние и достижение.

Если бы на «Кинотавре» существовал приз зрительских симпатий, то уже сейчас можно было бы с уверенностью прочить его дебюту пришедшего в кино из рекламы Ярослава Чеважевского -- картине «Кука». На просмотре зал устроил фильму овацию с улюлюканьем, да и по ходу дела не раз взрывался хохотом и аплодисментами. Чеважевский выступил в рискованном жанре «кино про маленькую и не по годам развитую девочку», поскользнуться на котором можно гораздо сильнее, чем кажется. Если этого не происходит -- получаются «Бумажная луна» или «Кудряшка Сью». Если же наоборот... Хотя, судя по реакции зала, нельзя сказать, что «Кука» оступилась, но аплодировать ей стоя почему-то не хочется. Странноватое повествование о шестилетней Куке (Настя Добрынина), которая после смерти бабушки зажила самостоятельной жизнью, а в конце концов была удочерена благополучной девушкой среднего возраста (Дина Корзун), в поисках себя устроившейся работать в социальную службу, выглядит набором весьма сомнительных допущений чисто фактического свойства, на которые при наличии в фильме естественности и обаяния никогда бы не пришло в голову обратить внимание. Но в данном случае приходится лишь внутренне недоумевать по поводу реакции окружающих и скрепя сердце перечислять про себя накладки и неточности как фактического, так и эмоционального свойства. Хотя вполне возможно, что негативная реакция на это «доброе кино» не имеет под собой ничего общего с реальным положением дел и спровоцирована передозировкой истинной классики, которую по прихоти распорядителей фестиваля можно увидеть до того, как на сцену Зимнего театра выходят создатели новоявленных картин.