Для «мировой премьеры» балета Павла Турсунова «Ходжа Насреддин» театр «Русский камерный балет Москва», славный тем, что его артистам платят меньше, чем консьержкам в спальных районах, снял Театр Оперетты и не поскупился на рекламные растяжки в центре города. Премьера эта была очень важна для худрука Николая Басина. Его театр, как известно, состоит из двух трупп, классической и современной; «современщики» зарабатывают театру репутацию (на программке «Ходжи Насреддина» рядом с логотипом театра стоит «Лауреат национальной театральной премии «Золотая маска»), «классики», лабая по мере сил обкромсанные версии старинных балетов, репутацию портят, но приносят деньги на гастролях по окраинам Китая. «Ходжа» был призван показать миру, что вот, театр не только паразитирует на Мариусе Петипа, но и творческими поисками занимается, новые балеты выпускает.

Сюжет нового балета в постановке петербургского хореографа Эдвальда Смирнова (он сам и сотворил либретто -- и никакие источники его вдохновения не указаны; ему чуть за полтинник, в биографии -- постановки в провинциальных театрах и в той же «Москве») выглядит так, будто спектакль появился на свет в Усть-Урюпинске годов семидесятых. К какой-нибудь дате, годовщине комсомола, например. Главный герой приезжает в Бухару и наблюдает картины всяческого унижения бедного люда слугами Эмира. Душа Ходжи не выдерживает (тем более что Эмир положил глаз на ту же девушку, что нравится и ему самому), и дело кончается натуральным восстанием дехкан, где страдальцы и Эмира, и всех его приближенных зарубают кирками.

Но сюжет сюжетом, а вот такого воплощения его на сцене быть точно не могло. Нет, одному из актеров могли пришпилить длинные уши и выдать ему роль Осла (тут его играет Бахтиер Солиев), и они с Ходжой (Вячеслав Пегарев) также могли выглядеть двумя кувыркающимися по земле обормотами-приятелями, а не героем и его средством передвижения. Но охранники Эмира не могли бы быть упакованы в черные костюмы и темные очки, и вряд ли бы рассерженный Эмир (Денис Акинфеев) бил их ногой в пах -- советский балет был как-то гуманнее, право слово.

Вряд ли бы в семидесятом хореографу позволили быть так откровенным в изображении народных масс: все первое действие крестьяне носят на головах капюшоны с изображением бараньих морд, а во втором действии слуга Эмира не смог бы призвать для стрижки народа персонаж по имени Человек-Ножницы -- фильм Тима Бертона еще не был снят. Но лирические сцены Ходжи и Гюльджан (Елизавета Небесная) были бы, без сомнения, точно такими же -- ни капли любовной страсти, лишь потупленные глазки и любовь к родной стране, ну прямо радиопередача на тему, могут ли мальчик и девочка держаться за руки в десятом классе. И уж конечно, на восточном базаре не могли бы торговать оружием -- это точно современный штрих.

Публику составляли родственники и друзья артистов, бабушки-театралки, явно попавшие на спектакль бесплатно, и некоторое количество иностранцев, видимо, заочно почитающих русский балет, но в том, какая труппа что из себя представляет, явно не разбирающихся. Последние после первого действия сбежали и народной революции не дождались.