Итоговые за 2001 год выставки МУАР стали зеркалом его нового имиджа. В одном зале представлены красивые призраки театра -- декорации Пьетро Ди Готтардо Гонзаги из московских собраний (к 250-летию сценографа). В другом -- красивые призраки истории: фототипии рубежа XIX--XX веков с видами Венеции из архивных фондов МУАР. Реальная архитектура «зависла» где-то между этими призрачными царствами: на маленьком планшетике в отдельном зальчике -- скромненько, но со вкусом. Эта третья новая выставка (выставочка даже -- всего один стенд) посвящена наконец не призракам, а вполне материальному объекту -- жилому дому в Отрадном (о доме наша газета писала в связи с фестивалем «Зодчество»).

Получившаяся в результате диспозиция вполне адекватно отражает ту стратегию архперформанса, которой придерживается директор музея Давид Саркисян. Самое трудно усваиваемое искусство -- архитектуру -- он сумел раскрутить в жанре азартного приключения. Неспроста же работал четыре года на «Мосфильме» и семь лет на телевидении. В новом, придуманном Саркисяном образе музея мир Гонзаги может считаться эталоном. Нарисованные итальянцем в эффектных ракурсах парадные лестницы и роскошные анфилады наглядно показывают, что архитектура может лицедействовать не хуже Смоктуновского. Состроить веселую гримасу (декорация «Таверна»). Злобно оскалиться («Тюрьма»). Тяжко скорбеть («Храм с саркофагами»). Зрелище актерствующей сценографии и вправду преизрядное. Экспонаты отбирались из трех музеев: «Архангельского» (где Гонзага был в свое время главным театральным архитектором Николая Юсупова и придумал амбициозный спектакль с собственными декорациями вместо героев), Театрального музея Бахрушина, и самого МУАР. Большинство проектов показывается впервые.

Хитом стал никем никогда не виденный гигантский «Атлас чертежей проектировавшегося на Дворцовой площади театра на 3000 зрителей», составленный Пьетро Гонзагой в 1817 году. Куратору выставки Татьяне Никитиной удалось заполучить его из полузакрытого Военно-исторического архива (РГВИА). Другим хитом явились макеты сцены театра в «Архангельском», выполненные в 1975 году и сложенные ярусами наподобие барочного сюрту-де-табля. Каждый макет в миниатюре воспроизводит сцену архитектурного спектакля Гонзаги. Одна из них представляет «мрачную темницу», другая -- ликующую бальную залу. Крошечные рисованные замки могут сзади подсвечиваться, а над озером в пейзаже может гореть бледным светом луна. Средневековый зал Аптекарского приказа, где проходит выставка, тоже напоминает увеличенный до «настоящих» размеров макет декорации Гонзаги с низким сводчатым потолком.

Дабы в реальности насладиться зрелищем, какое предлагают нам эфемерные миры Гонзаги, надо много странствовать. Архитектура как путешествие -- тема целого цикла придуманных Саркисяном фотовыставок, одна из которых -- «Прелесть Венеции» -- открылась одновременно с Гонзагой. Цикл назван именем его куратора Марии Георгиевны Рогозиной. Старейший сотрудник музея Мария Рогозина имеет колоссальные знания, гениальных родственников (среди которых Игорь Северянин), хранит уникальные фонды. Знания пригодились для того, чтобы правильно выбирать маршруты путешествий, география которых определяется уникальным фотоархивом музея. Родственники (семья Северянина) в одном из проектов превратились в исторических гидов, проводящих нас по жизни рубежа прошлого и позапрошлого веков.

«Год Рогозиной» начался фотолетописью странствия по Европе некой семьи, купившей модную в Серебряном веке игрушку -- фотоаппарат. Заканчивается модной для Серебряного века темой Венеции. Были экскурсы в 20--30-е годы (прогулка по праздничной советской Москве на фотовыставке «Жить стало лучше, жить стало веселее»). Посетили и недавнее прошлое (проект «Святыни, мерзости и редкости бывшего Донского монастыря»).

Во многих выставках цикла архитектура попадает в кадр случайно или не попадает вовсе. Зато для ее понимания данный проект может оказаться важней планшетов с иероглифами планов, расшифровать которые под силу лишь профессиональным зодчим. Фотоэкспозиции цикла помогают усвоить то, что называется «гением места», -- мощный ассоциативный фон. Проецируясь на него, любая абстрактная форма получает конкретный смысл и эмоцию.

Благодаря выбранной МУАР стратегии архперформанса мы приучаемся разгадывать архитектуру по оставленным ею следам. Это и есть то самое приключение, та самая интрига, что вывела МУАР в число наиболее интересных московских музеев.