Российские дипломаты в Тбилиси поговаривают о возобновлении консультаций по проблемам выдачи российских виз гражданам Грузии и восстановлению регулярного авиасообщения между нашими странами. Кризис, начавшийся минувшей осенью после ареста в Тбилиси по подозрению в шпионаже четырех российских офицеров, оказался затяжным. Но и во времена Эдуарда Шеварднадзе отношения складывались сложно. О том, что мешает сблизиться двум соседним государствам, в интервью «Времени новостей» размышляет директор грузинского Центра стратегических исследований Ираклий МЕНАГАРИШВИЛИ. В 1995--2003 годах он возглавлял МИД Грузии.

-- В Тбилиси часто говорят о ментальной несовместимости России и Грузии...

-- Я не согласен с такой постановкой вопроса. На человеческом уровне у нас с Россией нет проблем. Но Грузия видит себя в евроатлантической системе безопасности, частью европейской системы ценностей, а Россия продолжает смотреть на Грузию как на часть бывшей империи, зону своих интересов и особых прав. В России некоторым людям сложно свыкнуться с мыслью, что части бывшей империи стали суверенными государствами. Россия словно страдает от фантомных болей.

-- При Эдуарде Шеварднадзе тоже было немало проблем в отношениях между Москвой и Тбилиси. А какой кризис вы считаете более глубоким?

-- Кризис конца 1999 года связан с Панкисским ущельем. Когда разгоралась вторая чеченская кампания, к нам поступило предложение от российского руководства пропустить их войска через Грузию к границе с Чечней, чтобы взять чеченские отряды в тиски. То есть речь шла о проведении на нашей территории войсковой операции соседним государством. Мы посчитали это недопустимым. Грузия рисковала оказаться втянутой в большую войну на Кавказе. Наш отказ вызвал агрессивную реакцию Москвы. Совершались авиарейды над Панкиси, проводились бомбардировки грузинской территории. Тогда под бомбами даже погиб наш мирный житель. Россия не признавалась, что это ее самолеты, но это же секрет Полишинеля! Справиться с кризисом нам помогло международное сообщество. Американские друзья начали тренировать наши спецподразделения, которые могли противостоять проникновению чеченских боевиков в Грузию.

-- Потом Тбилиси признал, что в ущелье укрывалось до тысячи боевиков. Как удалось их уговорить покинуть Панкиси?

-- Что касается численности, то это вопрос не ко мне, а к спецслужбам. Я думаю, что чеченские боевики ушли с нашей территории, когда почувствовали, что Грузия категорически на этом настаивает. Кстати, россияне старались выйти на Руслана Гелаева, который скрывался в Панкисском ущелье. Просили нас установить с ним контакт. Зачем, не знаю. Наверное, это было частью каких-то спецпланов. Контакты между нашими спецслужбами были регулярными. Один из замов директора ФСБ чуть ли не постоянно находился в Грузии.

-- Но и Грузия виновата. То говорила, что в Панкиси нет боевиков, то заявляла, что их там сотни. В 2001 году грузинские власти неожиданно открыли коридор Гелаеву в Кодорское ущелье Абхазии, что негативно сказалось и на грузино-абхазских переговорах.

-- Я ни в коем случае не оправдываю рейд Гелаева и его группы в Верхнюю Абхазию. Это было для меня непонятно.

-- А как у вас складывались отношения с российскими партнерами по переговорам?

-- Мне довелось сначала работать с Примаковым, а потом с Ивановым. У нас не только служебные, но и личные контакты получались удачными. Оба бывших российских министра иностранных дел связаны с Грузией. У Игоря мать грузинка, Евгений Максимович вообще вырос в Тбилиси. Это помогало в общении.

-- Какие события вам, проработавшему восемь лет министром иностранных дел, запомнились больше всего?

-- Я бы выделил вступление Грузии в Совет Европы в 1999 году. Первые годы нашей независимости были отмечены гражданской войной, конфликтами в Абхазии и Южной Осетии, терактами, экономической разрухой. И вот после всего этого Грузия получает приглашение войти в Совет Европы. Это было знаковым событием, повлиявшим на внешнеполитическую ориентацию страны. К знаковым событиям я бы отнес выступление президента Шеварднадзе на саммите НАТО в Праге в 2002 году. Оно определило стратегический выбор Грузии. Шеварднадзе заявил тогда о стремлении Грузии войти в НАТО. Сейчас мы об этом выборе говорим легко, забывая, что это решение рождалось не сразу.

-- Но началом Праги можно считать саммит Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе в 1999 году в Стамбуле, когда Россия согласилась вывести военные базы из Грузии. Говорят, тогда решение принял президент Борис Ельцин, несмотря на сопротивление многих членов российской делегации.

-- О роли Ельцина при принятии решений на саммите ОБСЕ в Стамбуле мы можем только догадываться. Но я допускаю, что мнения в российской делегации были полярными. Переговоры были напряженными. Российская военная элита была против вывода баз, и нам приходилось доказывать, что никто не может решать это за нас. Базы -- это только раздражитель в наших отношениях, никакой иной роли они уже не играли. Надеюсь, что с завершением процесса их вывода в 2008 году раздражителей в наших отношениях станет меньше.