В конце прошлой недели в клубе «На Брестской» информационный портал gif.ru организовал «круглый стол» на тему «Арткритика в России сегодня». Конечно же, больше всего говорили о деньгах и продажности. Досталось и вашему обозревателю. На мою реплику об уязвимости для критики павильона России Венецианской биеннале нынешнего года Леонид Лернер, редактор журнала «Искусство», спросил в лоб: «Ты собираешься ехать на деньги Свибловой (куратор российского павильона в Венеции. -- С. Х.) и будешь ее критиковать?». Вот этот вопрос честен, ибо отражает уровень прошедшей дискуссии в частности и уровень сознания многих трансляторов идей искусства в СМИ в целом. Господин редактор принципиально не делает различий между конкретным лицом и институциями (и государства и бизнеса), которые пригласили специалиста Ольгу Свиблову руководить проектом и которые приглашают СМИ создать этому проекту информационное поле. Первый вариант воспринять это приглашение чем-то вроде: «Шарик, служи!». Второй: остаться в профессии и уважить представленный проект детальным критическим анализом, без хамства и сервильного цинизма.

Я вспомнил этот эпизод потому, что главный пафос выступавших (в их числе -- независимый куратор Виктор Мизиано, бывший художник, ныне бизнесмен Свен Гундлах, редактор журнала «Арт-Хроника» Николай Молок) был в том, что критики у нас нет, а та, что есть, -- продажна и бездарна. Право, когда в поисках подтверждения этих тезисов начинают рыться в твоем кармане, подсчитывать источники финансирования, поневоле вспоминаешь сакраментальное: «А судьи кто?» В качестве доказательств ничтожности нынешней пишущей братии господа Гундлах и Мизиано приводили альтернативное начало 90-х. Вот тогда, мол, были гиганты-художники, гиганты-критики. Торжествовало проектное мышление. Искусство рулило сознанием и вправляло мозги не по-детски. Однако для конструктивного разговора аргументация «были люди в наше время» вообще является непрофессиональной. Это во-первых. Во-вторых, в одном известном эссе сам Виктор Мизиано назвал ту эпоху временем тусовки, с неразвитой и неоформленной системой общения, неразвитыми институциями и, что самое прискорбное, тотальной безответственностью. Хамство в критических текстах шло тогда на ура. Оскорбления, неуважение к предмету, о котором пишешь, поощрялись и были залогом популярности. Мизиано тогда был адептом цивилизации. Вот сегодня мы имеем мегапроекты современного искусства, которое становится мейнстримом художественной жизни. Слово об искусстве стало куда более дифференцированным и отточенным. Существуют разные информационные поля, от гламурных журналов до высоколобых философских альманахов. Центральные газеты приучают людей думать о современном искусстве многозначно и владеть элементарным языком его описания. Появились институции. Создаются музеи. Самое время поговорить о конкретных проблемах. О том, например, как освещалась СМИ работа Второй Московской биеннале.

Так нет же. Куда эффектней принять новую жертвенную позу и, противореча себе «тогдашнему», понастальгировать о времени благословенной тусовки. Сказать, что все стало бездарно, предсказуемо и скучно. Назвать противников такого диагноза адептами регресса. Чуть ли не защитниками режима. Отличная позиция. И главное -- никакой ответственности. Нежелание брать ее на себя (в словах, аргументах, режиссуре диалога) -- пожалуй, концептуальный лейтмотив обмена мнениями героев «круглого стола».

В одном из своих комментариев Свен Гундлах любопытную сказал вещь. По его мнению, лет двадцать назад и вкус был тоньше, и краски интенсивнее, и адреналина в крови больше. А сейчас... Я вспомнил недавний перформанс в клубе «Дом» Владимира Мартынова и Андрея Бартенева. Музыкант и художник акустически и визуально представляли восточную философскую идею болезни пространства и времени, когда все выцветает, блекнет, меркнет, терзает зависшим механическим аккордом. И секс без любви -- пытка страшная.

Будучи несомненно высококлассными экспертами, производители и продюсеры слов об искусстве объяснили якобы убогую российскую арткритику нездоровьем пространства и времени. Можно им ответить и так: «Не обобщайте, не обобщены будете!»