Осенью 1996-го, полтора года спустя после смены руководства балетной труппы Мариинского театра, старейшина отечественного балетоведения Поэль Карп опубликовал программную статью, где обозначил три главных направления, по которым, с его точки зрения, этой труппе следует двигаться: хранить сокровища «Дома Петипа»; опубликовать на нашей сцене ставшие классическими тексты русских балетмейстеров-эмигрантов XX века, прежде всего Баланчина; выращивать лабораторно новую хореографию и в случае удачи выносить ее на публику. Впоследствии положения этой статьи и впрямь стали программой -- именно в таком виде ее не раз декларировал художественный руководитель -- директор Мариинки Валерий Гергиев.

Прошло больше десяти лет. Самое время подвести итоги.

Петипа не только сохранили, но приумножили. К реконструированным прежде «Спящей красавице» и «Баядерке» только что добавилось «Пробуждение Флоры». Его премьерой нынешний фестиваль открывался (см. «Время новостей» от 16 апреля), показанный еще раз на финальном гала-концерте, спектакль обнаружил большие способности к саморазвитию -- аромат этой прелестной и роскошной бонбоньерки делается с каждым разом тоньше и крепче.

Заведующий балетной труппой Махар Вазиев обещает, что реконструкторская работа Сергея Вихарева продолжится и к «Флоре» доставят другие вещицы, образовав целый вечер одноактовок Петипа. Причем, по словам г-на Вазиева, новое будет не в ущерб уже сделанному, то есть ротации антикварных балетов не планируется. Однако из недр театра донеслись слухи, что тучи уже сгустились над «Баядеркой», хотя «Спящую» удалось отстоять. Если под этими слухами есть основания -- снятие с репертуара «Баядерки» 1900 года стало бы очередным геростратовым подвигом, до которых вообще-то в Мариинском театре такие охотники. Уничтожить вихаревские реконструкции -- значит, безусловно, совершить акт вандализма. Потому что они дают представление об эстетике эпохи не меньше, чем целые тома и курсы лекций. Без этих спектаклей история балета конца XX -- начала XXI века была бы другой. А на предыдущую историю, представленную советскими редакциями, между прочим, никто ведь и не покушается.

Не менее убедительные результаты -- по «второму пункту». Многолетнее освоение Баланчина принесло плоды даже несколько парадоксальные. Когда оно только начиналось, театр, пригласивший постановщиков из Фонда Баланчина, гордо декларировал в программках соответствие «стандартам стиля и техники». Потом эта надпись стала привычной, само собой разумеющейся. Когда в 2003-м приехал «Дом Баланчина» -- New York City Ballet, -- мариинцы уже не были робкими учениками, приобщающимися к аутентичной манере, напротив, можно было сравнивать, у кого лучше -- у них или у нас. А сейчас, когда в программу фестиваля включили вечер «Американцы» -- солисты NYCB в спектаклях Мариинского театра, -- оказалось, что еще бабушка надвое сказала, где теперь лучший Баланчин.

В «Блудном сыне» principal NYCB Мария Ковроски предстала весьма уместной Сиреной -- скажем, там, где наши девочки стыдливо оборачивали бедра шлейфом, она жестом заправской опытной путаны продевала его между ног. Однако в «Бриллиантах» Ковроски не танцевала, а работала, причем не слишком качественно. Не в том даже дело, что ее все время штормило, что тяжелые ноги будто налились инерционностью, -- просто мы уже даже и привыкли, что, например, Ульяна Лопаткина в этой партии создает выдающееся художественное произведение, и царственное пение ее тела миражом стояло за простодушно-глуповатым блеском американской звезды.

На гала-концерте Ковроски вышла в Среднем дуэте Алексея Ратманского, Лопаткина -- в номере Николая Андросова на музыку Пьяццолы и в кусочке In the Middle, Somewhat Elevated Форсайта. К чему главной балерине РФ андросовское варьете, ума не приложу. В Форсайте с нею по-прежнему ее уникальная способность печатать каждое движение с отчетливостью старых фотографий на серебряных пластинах, однако Лопаткина зачем-то прицепила к голове шиньон в виде хвоста -- будто абсолютно самодостаточной хореографии, помноженной на лопаткинскую пластическую индивидуальность, мало и нужны спецэффекты. Ужели нам суждено дожить до, не приведи господи, Lopatkina-gala, какие практикуют этуали, уже не справляющиеся как следует с классикой, -- когда перестаешь понимать, где кончается балет и начинается Алла Пугачева?

Ковроски, кажется, мало что поняла в остром, ироничном и горьком сочинении Ратманского, которое представляет собой осколок сделанного в 98-м трехчастного вечера его хореографии, из которого два других, как водится, похоронены. Сожалеть о чем -- в очередной раз -- заставила его же «Игра в карты» Большого театра, также показанная на фестивале (вместе с балетами Уилдона и Твайлы Тарп). Алексей Ратманский мыслит пластическими образами. Большинство же его коллег можно охарактеризовать анекдотом, рассказанным Павлом Бубельниковым (который отредактировал партитуру Риккардо Дриго «Пробуждение Флоры» и стильно, элегантно ею дирижирует). Однажды Бубельников со своим учителем Николаем Рабиновичем отправился в Оперную студию на «Онегина». В седьмой картине баритон вместо «Я так ошибся. Я так наказан» спел: «Я так обижен. Я так наказан». «Николай Семенович, как вы думаете, кем он обижен?» «Богом, -- отвечает Рабинович. Потом, подумав, -- и им же наказан».

Но если исполнению третьего пункта программы -- созданию новой хореографии мешает хронический неурожай местных хореографов, не правильнее ли держаться стратегии, уже доказавшей свою сверхуспешность? В 2001-м выпустили программу Ноймайера, потом, в 2004-м, -- Форсайта. Последняя украсила афишу фестиваля (к счастью, права на эти тексты получены на пять лет). Три года назад, когда интернетовский албанский еще не получил такого распространения, как нынче, писать о Форсайте было труднее. Сейчас, сидя в зале, я подумал, что исчерпывающей рецензией будет «Аффтар жжот нипадецки!» Танцуют с прямо-таки залихватской легкостью -- и не поверишь, что когда-то это считалось непосильным. Все новые исполнители прибывают отведать Форсайтовой царской водки -- отличная школа, однако. Список лидеров пополнил Александр Сергеев -- руки такой выразительности и у балерин-то редко увидишь. В общем, все -- полные молодцы. Аффтар, пешы ысчо!

С тем же драйвом на гала-концерте Михаил Лобухин с Екатериной Осмолкиной танцевали па-де-де из «Талисмана», а Владимир Шкляров и Виктория Терешкина -- гран-па классик Обера--Гзовского. Терешкина вообще стала одной из главных героинь фестиваля: сегодня Баланчин, завтра Мирта, потом Форсайт -- все отменно. Ислом Баймурадов так же хорош -- то в «Жизели» (Ганс), то в Среднем дуэте. Шкляров и Максим Зюзин неизвестно где лучше -- в виде Зефира и Меркурия во «Флоре» или когда они головокружительно упиваются точностью в одноименном The Vertiginous Thrill of Exactitude Форсайта. В общем, с труппой, находящейся в таком равновесии, можно горы своротить.

Что и предполагается -- в планах, как сообщил Махар Вазиев, сотрудничество со знаменитым испанцем Начо Дуато и постановка «Агона» Баланчина, которая до сих пор не отсутствует в репертуаре лишь из-за календарных несовпадений с Фондом Баланчина. Учитывая, что Дуато работал, в частности, с Килианом и в Кулберг-балете, колыбели Матса Эка, логично было бы обзавестись еще и опусами этих двух гениев.