Новый длинный список соискателей премии «Большая книга» ныне состоит из 45 позиций: это сорок опубликованных сочинений и пять рукописей, вычлененных экспертами из груды в 442 опуса, изначально претендовавших на соблазнительные награды (первая премия -- три миллиона рублей, вторая -- полтора, третья -- заурядный «лимон»). Пресс-релиз утверждает, что соискателей было не меньше, чем год назад. Видимо, это «поэтический образ»: на первую «Большую книгу» (по данным прошлогоднего релиза) претендовало 897 письменных работ, что как-никак в два (с малыми копейками) раза больше теперешнего. Но не будем формалистами. Когда имеешь дело с такими цифрами, единственной реальностью становится расплывчатое много. Тем паче что в первый раз на конкурс по так никем и не истолкованным причинам допускалась литературная продукция за 27 месяцев, а сейчас -- лишь за уставные 15 (тексты, подписанные в печать с 1 января 2006 по 30 марта 2007 года). То же самое много -- единственная адекватная характеристика сформированного экспертами списка, который - опять-таки если судить формально -- короче давешнего. Написал бы, «к счастью», если бы прежде не отрекся от числового формализма. 45 меньше, чем 71 (прошлогодняя цифра), но не настолько, чтобы вздохнуть с облегчением.

Я не понимаю, зачем (если оставить в стороне необходимость плодить «информационные поводы») эксперты «Большой книги» оглашают предварительный результат своей работы. Уверен, что квалифицированному литератору и с первого чтения ясно, является ли текст событийным, значимым, привлекательным и т.п. или должен числиться совсем по иному ведомству. Тратить полтора месяца (окончательный вердикт экспертов будет обнародован в конце мая) на искоренение собственного благодушия нерасчетливо и несколько смешно. Ведь никакой проблемы «мучительного выбора» просто нет. В короткий список (в «Большой книге» достаточно вольный -- от восьми до 15 позиций) должны входить сочинения, каждое из которых, по мнению хотя бы нескольких экспертов, достойно награды. На-гра-ды, а не права продолжить состязание. При всем желании из знакомых мне текстов я и восьми реальных претендентов вычленить не могу. Остается уповать на пять рукописей. (Вновь и вновь повторяю: если мы верим в будущее премии, то номинирование текстов, уже принятых издательствами, готовых стать книгами и имеющих право конкурировать в следующем цикле, совершенно бессмысленно и лишь усложняет долю экспертов и литературных аналитиков.) Да на десяток книг, которые прошли мимо меня. Слаба, однако, надежда. Год за годом уповать на нежданное проявление «неведомого шедевра» (напечатанного, но никем не привеченного, даже легким колебанием атмосферы не отозвавшегося, даже слухов не породившего!), конечно, можно, но и усомниться в возможности такого чуда тоже позволительно. «Темные лошадки», как правило, побеждают в забегах того же окраса.

О том, что с романами у нас в последнее время дело обстоит прескверно, я писал не раз и повторяться не стану. «Редкие земли» Василия Аксенова, «Флагелланты» Юрия Арабова, «Неверная» Игоря Ефимова, «Последние назидания» Николая Климонтовича, «Цунами» Анатолия Курчаткина, «На солнечной стороне улицы» Дины Рубиной (последний букеровский шорт-лист) можно счесть «большими книгами» только при использовании мощного микроскопа. «Когда падают горы» Чингиза Айтматова, где количество стилистических ляпсусов соизмеримо лишь с количеством сюжетных несообразностей, а уровень внутренней фальши превосходит самые печальные ожидания, -- при использовании микроскопа сверхмощного (полагаю, еще не изобретенного). На этом фоне даже тексты, лично мне совершенно чужие -- скучные и претенциозные «Алфавита» Андрея Волоса, «Матисс» Алексея Иличевского, «Человек, который знал все» Игоря Сахновского и кое-что в том же роде, -- уверенно глядят в Наполеоны. А «ЖД» прошлогоднего гран-лауреата Дмитрия Быкова и «Ампир V» Виктора Пелевина -- уж не знаю в кого, надо думать, прямиком в Цезари Македонские. Нет, я не переменил суждения об этих книгах и по-прежнему считаю их весьма сомнительными, грубо говоря, вводящими в опасный соблазн. Я не могу желать им успеха (не премиального -- шут бы с ним, читательского!), но, если они окажутся в лидерах, отнесусь к такому итогу с пониманием. А вот понять, почему вне состязания оказались «Ф.М.» и «Нефритовые четки» Бориса Акунина и «День опричника» Владимира Сорокина (тексты из того же глумливо-провокационного быковско-пелевинского ряда), никак не могу. На пресс-конференции выяснилось, что эксперты сознательно отказали творениям Сергея Минаева в литературных достоинствах и потому сняли его с дистанции. (Про Оксану Робски сидельцы не спрашивали. Что вообще-то странно.) Спасибо, родные. Только какие же такие «литературные достоинства» обнаружили вы, к примеру, у Александры Марининой («Чувство льда») или Олега Дивова («Храбр»)? Боюсь, что одно-единственное: их читают. Так ведь и Минаева не только пиарят.

Между прочим, никакого изобилия словесности «жанровой» (то есть детективов, триллеров, фантастики) в длинном списке не наблюдается. То же касается и литературы non fiction. А ведь «Большая книга» мыслилась антитезой «архаичному» романному Букеру (на которого, вообще-то говоря, тоже что только не выдвигалось!), царством подлинного жанрового разнообразия, улучшенным изводом плюралистичного до зубовного хруста «Национального бестселлера». Но одно дело громогласно заявить «Все флаги будут в гости к нам», другое -- выявить достаточное количество опусов non- и ultra- fiction, удовлетворяющих хотя бы экспертов. Ну да, «большими книгами» в принципе могут стать, с одной стороны, творения Марининой и Дивова, «Черный пеликан» Вадима Бабенко, «Любимая мартышка дома Тан», автором коей значится некий «Мастер Чень», и цикл романов (два из которых не лезут во временные рамки конкурса) Виктора Строгальщикова (интересно, почему эксперты обидели Юлию Латынину? Язык у нее не хуже айтматовско-марининского), а с другой -- «Дегустация Индии» Марины Арбатовой, «Мяч, остановившийся в небе» Новеллы Матвеевой (похоже, придется, как и в случае Наума Коржавина, спецприз вводить) и «жэзээловская» книга Алексея Варламова о «третьем Толстом» (информативная, приятно написанная, местами -- остроумная, но никак не общеинтересная; пожалуй, естественнее смотрелся бы здесь другой «жэзээловский» том -- «Корней Чуковский» Ирины Лукьяновой). Умолчу о смыслах, но красиво-то как! Одна беда: все это возможно именно что в принципе. На деле же в коротком списке доля «не романной» словесности будет еще эфемерней.

Угадывать будущий короткий список не берусь. При таком сумбуре (заданном скорее состоянием литературы, чем волей экспертов) случиться может что угодно. Исключение одно: процентов на 99 уверен, что в шорт-лист войдет «Даниэль Штайн, переводчик» Людмилы Улицкой, процентов на 80 -- что он получит одну из премий (скорее всего первую). Что будет совсем не плохо. Хотелось бы видеть в коротком списке «Синдром Феникса» Алексея Слаповского -- единственный роман списка длинного, который мне всерьез нравится. Хотелось бы, чтобы среди рукописей и неизвестных мне книг нашлась действительно стоящая проза. И очень хотелось бы, чтобы короткий список был действительно коротким. Соответствующим положению дел. Букеровцам, попавшим в шестерку финалистов, дают вознаграждение, но на «Большой книге» сие правило не работает. Так зачем же здесь экспертам сеять ложные надежды среди авторов, невольно дезинформировать публику (увы, мы совсем не богаты) и усложнять жизнь членам Литературной академии? Восьми позиций за глаза хватит. Не за себя прошу -- братцы, помилосердуйте!