Оскароносная Золушка отечественного кинематографа Вера Алентова, слезам которой поверила не только Москва, но и вся Америка, накануне своего юбилея взялась доказать, что она может быть хороша не только в роли простой русской женщины, но и в образе английской леди. Для своего бенефиса на сцене Театра им. Пушкина Алентова пригласила режиссера Алексея Говорухо и выбрала пьесу Сомерсета Моэма «Недосягаемая». Об эффектной, взбалмошной, стареющей, молодящейся, не дающей покоя ни себе, ни другим особе английских кровей. Особа эта больше десяти лет не видела своего мужа, живущего где-то на окраине британской империи. За долгие годы дислокального брака она успела обзавестись постоянным любовником (Дмитрий Брусникин) и пылким воздыхателем (Алексей Дадонов) и привыкнуть к своему положению. Но тут откуда ни возьмись приходит известие, что далекий муж почил в бозе. Дама свободна, теперь путь открыт не только к ее сердцу, но и к ее руке. Казалось бы, живи да радуйся. Выясняется, однако, что любовник не спешит связать себя узами брака, а воздыхатель, к которому (после выяснения отношений с любовником) дама сама готова броситься на шею, тоже несколько охладел. Как только объект вожделения становится досягаемым, он оказывается неинтересен. Чтобы воскресить чувства означенных мужчин, приходится сообщить, что супруг якобы живехонек, и вновь превратиться таким образом в запретный плод. В финале спектакля на сцену спускаются качели, на которых Вера Алентова уплывает вверх, под колосники, демонстрируя свою недосягаемость самым наглядным образом.

Вероятно, Сомерсет Моэм вкладывал в это произведение некий духоподъемный смысл, но в нынешнем театральном и социальном контексте его пьеса смотрится как ничем не примечательная салонная комедия. Ровно такая, какая и нужна любой бенефициантке, решившей пожеманничать, продемонстрировать стройные ножки, царственно воспарить -- в общем, доказать, что она в свои юбилейные годы еще хоть куда. Иными словами, перед нами типичный образец буржуазного театра, не требующего от артистов полной гибели всерьез, а от зрителей -- самоотдачи. Часть индустрии развлечений, задача которой -- оправдывать ожидания потребителей. И я лично с существованием подобного театра готова смириться, если бы не одно обстоятельство, а именно уровень этих самых ожиданий. Русскому зрителю недостаточно одной милой легковесности, потребна еще и некая толика специфической пошлости.

Возьмем, к примеру, костюмы. Всякий раз, когда Вера Алентова отправляется за кулисы, чтобы сменить наряд, сердце замирает в предчувствии недоброго. И предчувствия всякий раз не обманывают. Платья немыслимых цветов и умопомрачительных фасонов, с гордостью носимые бенефицианткой, не приснятся английской леди в самом страшном сне. Товарки главной героини, принимающие деятельное участие в ее судьбе, тоже наряжены хоть куда. Их юбочкам, кофточкам-распашонкам и лосинам позавидовали бы работницы любой отечественной парикмахерской. Или, например, манеры. Вероятно, в рейсовом автобусе в час пик и можно услышать те базарные интонации, которые пригодились героиням спектакля, -- английские леди, как правило, изъясняются более сдержанно. Где именно можно встретить женщин, кокетничающих так, как это делают актрисы Театра им. Пушкина, читатель может догадаться самостоятельно. За женщинами поспешают мужчины. Породистый Дмитрий Брусникин, специально приглашенный в качестве партнера Алентовой из МХАТа, в первую минуту кажется английским лордом, случайно забредшим в отдел кадров банно-прачечного комбината. Но в скором времени и он принимает правила игры, согласно которым слово, сказанное в простоте (то есть без специфического актерского кривляния), за слово вообще не считается.

Мне приходилось сталкиваться с образцами буржуазного театра в самых разных странах. Свидетельствую: подобная проливная пошлость возможна только у нас. Потому что только у нас найдется ее потребитель -- не респектабельный буржуа, а самодовольный обыватель, сбросивший путы советского ханжества и желающий увидеть в зеркале сцены собственное отражение во всей его похабной незатейливости.

До буржуа этому обывателю дотянуться так же непросто, как героине спектакля до английской леди.