Своему «Вию» режиссер Руслан Кудашов (Большой театр кукол, Санкт-Петербург) подослал интригующее определение: «История падения одной души». Что ж, пожалуй: гоголевскую повесть, лучший русский ужастик (если не считать «Уединенного домика на Васильевском»), можно прочесть и так. Однако, судя режиссера по законам, им самим над собою поставленным, следует заметить: «Вий» -- зрелая, мастерская работа, в этом спектакле очень много остроумных, умиляющих и эффектных вещей; чего в нем нет, так это истории падения. И вообще -- человеческой «истории». Все отчеканено загодя и не подразумевает никакого развития.

Хому Брута («падшую душу») играет Денис Пьянов, которого назначили соискателем главных лавров театральной России в качестве «лучшего актера кукольного театра» при -- забавно! -- полном отсутствии конкурентов. Что ж, он интересен. В нем есть крепость натуры, при крепости есть хороший нерв и пристрастие к фиглярству, всецело оправданному условиями игры. Но все же покамест Пьянов как актер драмы (иным он в «Вие» и не является) -- добротный середняк, не более того. «Золотая маска» ему не впору, однако если он ее получит, я только обрадуюсь. Теперь о спектакле.

Все понятно с самого начала. Три беса расселись на авансцене (правый, подхалимничая, то и дело подтачивает ручные когти главному, центральному: не пилочкой маникюрной, конечно, а чуть ли не рашпилем), они обдумывают: кого бы съесть? Перебирают личные дела бурсаков: «богослов Халява» -- ну халява она и есть халява. Дальше: «ритор Тиберий» (Тиберием, если кто не знает, звали римского императора, который усерднее всех замучивал первых христиан) -- нет, тоже не то. «Философ Хома» (то есть Фома; тот из апостолов второго призыва, что хотел все лично проверить) -- о, вот это нам годится. Тем более -- Брут; бесы ликуют, и их ликование впечатляет.

Маски бесов, придуманные Алевтиной Торик и Андреем Запорожским, хороши донельзя: тут каким-то образом доморощенная русская (запорожская) чертовня соединилась с вещами, куда более страшными: с обликами тех демонов, которые требовали жертвоприношений у ацтеков и инков. Художники сочинили хоровод неизбежных личин, повсюду преследующих любого человека, ужасных при распознании. Тем страшнее, что эти черти (они даже не очень стараются притвориться «богословом Халявой» и «ритором Тиберием) ведут подвыпившего героя к месту его окончательной гибели: в заранее оскверненную церковь. Церковь тоже сочинена неплохо: пообок Деисусный чин, на потолке серафим, а вдалеке, там, где надо бы быть алтарю (расстояние между рампой и задником искусно скрадено ложной перспективой) -- Черный квадрат. Время от времени он завешивается разнообразыми красивостями (вроде Пиросмани или раннего Шагала: стол, тарелки, вилки и две чернобородых, в унисон качающихся головы), но крепко удерживается в уме: речь-то все равно идет про несчастного Хому. И про чертей, уже все про него и за него решивших.

Изрядно поработав в первом действии, Кудашов не нашел в себе сил для второго. Ночные встречи Хомы Брута с погубленной панночкой (кукла юной ведьмы хороша, спору нет; ее водят на длинных шестах три или четыре артиста, и это, кажется, называется «гапитной» куклой) слишком коротки и чрезвычайно однообразны. Молитва -- полет -- гроб. Больше ничего. За вычетом предпоследней сцены, в которой саван растопырившейся Панночки становится подобием театрального занавеса: это точка спектакля, которую уважающий себя режиссер не может не поставить.

Тут можно было бы наплести много, ссылаясь на отцов Церкви (прежде всего на Патерик и на псевдо-Дионисия Ареопагита), но как-то неохота. Руслан Кудашов поставил весьма недурной спектакль. Не то чтобы очень хороший, но и не отвратный: гораздо выше среднего уровня. Дай бог ему и впредь работать не хуже.