На дворе трава, на траве -- девяносто с небольшим год. У бывшего зава молодежного питерского яхт-клуба, а ныне средней реки бизнесмена Степаныча (Александр Берда), проблемы: для свершения сделки с заезжими абреками ему во что бы то ни стало нужно за один день найти козла отпущения -- зицпредседателя липовой фирмы, который бы принял от гостей с юга миллион фальшивых долларов, а потом был бы без особенных угрызений совести устранен. Отчаявшись найти подходящую кандидатуру среди пациентов психиатрической клиники, Степаныч совершенно случайно натыкается на своего бывшего подопечного Митяя (Руслан Курик), меломана-идеалиста, без особого успеха несущего искусство в массы, приторговывая на барахолке самопальными кассетами с записями King Crimson, Дэвида Боуи и Астора Пьяццолы. В качестве дополнительного антуража в подставной офис к Митяю выписывается на правах секретарши путана Аня (Лина Миримская). Разумеется, в момент передачи миллиона все идет наперекосяк, гремят выстрелы и взрывы, а только-только познакомившиеся молодые люди обнаруживают себя в автомашине с заветным чемоданом на заднем сиденье, несущейся прямиком в Москву. В столицу нашей Родины, где в сталинской высотке проживает подружка Ани, эксцентричная тусовщица Рита (Елена Морозова) на пару со своим очередным бойфрендом Котиком (Дмитрий Марьянов). После совместного раскуривания пары-тройки папирос с уголовно наказуемым содержимым компании приходит в голову гениальная идея сбагрить баксы Арону Мелькумову (Владимир Симонов) -- певцу-государственнику, неизменному участнику концертов к Дню милиции, а по совместительству -- влиятельному деловому человеку, тесно сопряженному с криминальными кругами...

На этом месте (а то и гораздо раньше) даже не самый подкованный в мировом кинематографе индивидуум непременно начнет испытывать ощущение пресловутого дежавю. Конечно, все это мы уже видели и до фильма Владимира Щеголькова. Конкретно -- в великолепном и до сих пор не потерявшем задора фильме Тони Скотта по сценарию Квентина Тарантино «Настоящая любовь». Фильму этому, как и тарантиновскому кинематографу вообще, пытались подражать и раньше (вполне ясные аллюзии вызывал, скажем, и дебютный фильм Щеголькова «С днем рождения, Лола!»), но никогда еще основные перипетии и целые сцены не воспроизводились с такой обезоруживающей дотошностью. Все на своих местах, и абсолютно неважно, что комиксы тут заменили аудиокассеты, кокаин обернулся фальшивыми купюрами, голливудский кинопродюсер уступил место эстрадному могулу, а кинотеатров, в которых показывают три фильма про кунг-фу подряд, в обеих столицах как не было, так и нет и скорее всего не предвидится. Зато присутствует любовно реконструированная -- и ничуть не менее кровавая -- сцена схватки Алабамы (читай -- Ани) с гангстером-садистом (во время которой все время нервно водишь взглядом по экрану в поисках хрестоматийного штопора), а функции персонажа Дениса Хоппера вполне адекватно распределены между Степанычем и Митяевым соседом по коммуналке, запойным офицером в отставке Суровцевым (Андрей Краско). А Дмитрий Марьянов, несмотря на разницу в весовых категориях, как влитой смотрится на месте вечно обкуренного персонажа Брэда Питта. Временами схожесть балансирует на опасной кромке нарушения авторских прав, но обвинять создателей фильма в плагиате язык не поднимается и рука не поворачивается -- настолько тут все, в сущности, осмысленно и по делу.

Все это было бы, впрочем, не более чем занятным синефильским аттракционом, если бы среди главных героев не обнаружился бы еще один, а именно собственно время действия, начало 90-х годов. Время, вошедшее в мифологию куда скорее, чем можно было предполагать, то есть практически сразу же после того, как оно закончилось. Время, когда мобильники еще не стали предметом общего пользования, и телефонная будка являлась неотъемлемой частью городского пейзажа; когда трюк с открыванием пивной бутылки глазом еще мог произвести впечатление на компаньона по барахолке; когда цена человеческой жизни и привезенной из Амстердама виниловой пластинки оценивалась в одну и ту же сумму -- примерно от пятисот до тысячи «зеленых». Время, к которому идеально подходит определение, данное Ароном Мелькумовым помянутым уже King Crimson, в чьей музыке исполнитель патриотических песен небезосновательно видел «скрытую силу хаоса». По вполне объективным причинам, первая и очевиднейшая из которых -- юность большей части съемочной группы (характерно в этом плане высказывание артистки Миримской в одном из интервью: «Я маленькая была. Вокруг все кричали «перестройка», что это такое я не знала. Ну какое-то такое, инфернально-эмоциональное время»), здешний zeitgeist кажется несколько сконструированным, но если и так -- собрано это бытовое «лего-го» с изрядными старанием и тщательностью. Особенно это касается саундтрека. Тут тебе -- во плоти -- и группа «Технология» (в свое время напоминающая Depeche Mode еще сильнее, чем «Одна любовь на миллион» -- фильм Скотта) и бессмертное «Буду пАгибать мАлодым» от Мистера Малого, и кооперативная умца-умца «Комбинации», и вполне еще земная Жанна Агузарова, и «Центр» с вещами из невесть как вышедшей в то время на фирме «Мелодия» классической программы «Сделано в Париже», а на другой стороне воображаемой пластинки -- Дэвид Боуи, Роберт Смит, Брайан Ино. И все срастается.

В сущности, оно и не могло не срастись. Начало 90-х годов было тем уникальным периодом, когда постсоветское пространство в силу множества причин стало абсолютно кинематографичным, если иметь в виду в первую очередь заокеанский гангстерский кинематограф. И то, что в разной степени молодые люди имели возможность лицезреть в подпольных видеосалонах и на квартирах чужих друзей, вполне весомо грубо, зримо подмигивало и растопыривало пальцы в реальности -- стоило только выйти за порог. Причем сходство это оказывалось не только социального, но и вполне эстетического свойства. Поэтому ни место, ни обстоятельства действия в данном случае особенного значения не имеют -- «открытая дорога» (именно так первоначально назывался тарантиновский сценарий «Настоящей любви») в любом случае бежит далеко. И веселья впереди -- мало не покажется. Как пел Василий Шумов в венчающей картину композиции, которая как никакая другая в отечественном роке просится на финальные титры (и то, что создатели «Одной любви на миллион» наконец-то поставили ее на полагающееся место, заслуживает отдельных аплодисментов), «все наше -- навсегда». И не наше тоже.