Все книги, представляемые сегодня, датируются первой половиной прошлого века. Все они написаны идеалистами и посвящены борьбе -- военной, классовой или борьбе за власть. Все предполагают для человечества лучшее будущее и вписывают такие понятия, как совесть, честь и благородство, в политический контекст. Читать их сегодня стоит хотя бы для того, чтобы убедиться: цинизму современного политического мышления есть множество альтернатив.

Тактика и стратегия борьбы глазами шахматиста

Эмануэль Ласкер. Борьба. -- М.: Европа, 2007.

Эмануэль Ласкер -- второй в истории чемпион мира по шахматам. А кроме того, доктор философии и математики. Но в первую очередь все же шахматист, в чем убеждаешься при чтении его трактата о борьбе, написанного ровно сто лет назад. Книжечка Ласкера -- хороший памятник тем временам, когда о благородстве на поле боя можно еще было рассуждать без ухмылки, когда до первой мировой оставалось семь лет, а о таких фигурах, как Гитлер, Сталин или Пол Пот, сложно было и помыслить.

Выдержанный в крепком позитивистско-оптимистическом духе трактат Ласкера посвящен тактике и стратегии борьбы. Вообще борьбы -- военной, спортивной, экономической, социальной. Поскольку Ласкер не без дарвинистского влияния видит жизнь как «непрекращающуюся борьбу», он готов называть борьбой в принципе что угодно: и доказательство математической теоремы, и сочинение симфонии, и адвокатскую речь.

Ласкер выступает против «мистического рассмотрения жизни» и противопоставляет ему в своем сочинении логику. Твердую до твердолобости, стройную до стояния по струнке и педантичную, как скрупулезный разбор шахматной партии. Конечная цель всех описываемых автором стратегий и тактических уловок -- это, разумеется, победа. Но абстрактные герои, сражающиеся на страницах книги, больше напоминают вышколенных джентльменов, чем остервенело дерущихся хищников. Поэтому одерживаемые ими победы -- следствие не грубой силы или, скажем, «воли к власти», а интеллектуального блеска, изящества тактических решений и выверенной стратегии.

В помощь рыцарственным гроссмейстерам истории Эмануэль Ласкер на основании накопленного им за шахматной доской опыта выдвигает несколько основополагающих принципов («принцип работы», «принцип бережливости», «принцип логики и справедливости»), снабженных совершенно семиотическим по духу и исполнению «словарем маневров». А своего идеального героя автор называет деятелем: он добился такой высокой степени мастерства, что исключил из своей борьбы какой-либо произвол. У деятеля уже не осталось других вариантов действия, кроме единственно правильного, и он победоносно подчиняется требованию «высшей целесообразности».

Собрание коммунистических пророчеств

Дердь Лукач. Политические тексты. -- М.: Три квадрата, 2006.

Дердь (Георг) Лукач -- образцовый марксист-интеллектуал, хотя и провозглашавший свою ортодоксальность, но бесконечно далекий от узколобой ортодоксии. Изданный в конце прошлого года сборник не переведенных ранее текстов важен в первую очередь тем, что позволяет разглядеть переход Лукача от заинтересованной критики марксизма к его безусловному приятию. Лукач становится коммунистом сразу и навсегда, не выдавливая из себя ревизионизм по капле, а единым махом отряхнув со своих ног его прах.

Открывающая сборник статья, написанная в 1918 году, носит название «Большевизм как моральная проблема». Она полна скептицизма по отношению к тем, кто очарован недавно случившейся в России революцией. Лукач здесь еще находится в поле влияния Достоевского: он указывает на то, что провозглашаемый коммунизмом идеал свободного бесклассового общества изначально запятнан стоящей на пути к нему диктатурой пролетариата. Средством для достижения свободы становится дискредитированное тем же марксизмом классовое угнетение -- на этот раз бывших угнетателей. Таким образом, моральной проблемой большевизма является вера в то, что можно достичь добра средствами зла.

Однако уже через несколько месяцев сам Лукач начинает разделять эту веру, но этическая проблематика у него не теряет остроты. Теперь он сбрасывает с себя белые одежды, трезво указывая на то, что историческая деятельность не может быть морально безошибочной. Смысловой нерв его обновленной позиции выражается теперь словами из драмы Фридриха Геббеля «Юдифь»: «И если Бог ставит между мной и возложенным на меня делом грех, то кто я такой, чтобы от него уклоняться?»

Именно в этой перспективе Лукач рассуждает о проблеме духовного лидерства в революции, об изменении функций диалектического материализма, о стихийности масс и активности партии и других животрепещущих вопросах тех седых времен, когда словосочетание «классовая борьба» еще не вызывало оскомины или недоумения. Причем речь у него идет ни больше ни меньше, как о воспитании человечества и его подготовке к наступлению эпохи свободы.

Мы живем в мире, где пролетариат давно уже не является локомотивом истории, где ответ на сам вопрос о его существовании является далеко не очевидным. Однако Лукача, больше напоминающего библейских пророков, чем теоретиков научного коммунизма, читать по-прежнему интересно, потому что он со своей страстностью и мессианским запалом оказался шире собственных тем и персонажей.

Философская проповедь национальной революции

Александр Кожев. Понятие власти. -- М.: Праксис, 2007.

Александр Кожев (Александр Владимирович Кожевников), выходец из России, ставший одним из классиков французской философии ХХ века, известен главным образом как ведущий семинара по «Введению в феноменологию» Гегеля, оказавшего влияние на таких первостепенных авторов, как Морис Мерло-Понти, Жорж Батай и Жак Лакан. Оригинальные философские работы Кожева, оставшиеся главным образом на стадии набросков разной степени развернутости, изданы гораздо позже и известны гораздо меньше.

«Понятие власти» написано в 1942 году, когда Франция была оккупирована Гитлером, а сам автор после бесславной демобилизации вступил в ряды Сопротивления. Но в тексте нет и намека на публицистичность, написан он сухо и отстраненно -- вполне по-профессорски. Поначалу книга производит впечатление занятной политологической комбинаторики, слишком гладкой, чтобы быть правдивой. Кожев выделяет четыре основные циркулировавшие в европейской интеллектуальной жизни концепции власти и доказывает, что правильна каждая из них, поскольку описывает разные типы исторического проявления власти.

Теократическая теория, разделяемая монархистами, как он доказывает, описывает соотносимую с прошлым Власть Отца. Платоновская теория власти, опирающейся на справедливость, -- укорененную в вечности Власть Судьи. Аристотель, обосновывая власть способностью предвидения, создает представление об устремленной в будущее Власти Вождя. И, наконец, Гегель в своей диалектике господина и раба впервые в истории конструирует концепт ориентированной на настоящее Власти Господина, поставившего собственную жизнь на карту и сорвавшего куш.

Все эти типы идеальные, в реальности они встречаются в смешанном виде. Соответственно и общества можно типологизировать по преобладающим в нем образам власти. Скажем, эпоху Великой французской революции Кожев считает переломной -- именно после нее в Европе исчезает Власть Отца, что и обрекает современную власть на деградацию. Это отчетливо антидемократическая позиция, но скорее в антибуржуазном, чем в аристократическом духе.

Взамен буржуазной революции Кожев провозглашает национальную, которую ни в коем случае не стоит трактовать как реплику на тему национализма или «консервативной революции». Национальная революция ведет к созданию государства нового типа как сообщества граждан. Этот авторский посыл позволяет открыть книгу Кожева с новой стороны и обнаружить в ней и «злобу дня», и живое человеческое начало. После чего авторское определение власти как авторитета и добровольного подчинения, несовместимого с силой и принуждением, становится неожиданно ясным и привлекательным именно сегодня.