Это только кажется, что фантастика сдает позиции. В 2006 году на русском языке опубликовано 548 новых фантастических романов. Поэтому неудивительно, что в пансионате «Лесные дали» в эти выходные для того, чтобы поговорить о проблемах современной фантастики, посмотреть фантастические фильмы и провести «круглый стол», посвященный взаимовлиянию фантастики и литературы мейнстрима, собрались 620 человек писателей, издателей и критиков из России, стран СНГ, а также Польши, Италии, США, Израиля и Испании. Это седьмая конференция по фантастике в России, а в Европе и тем более в Америке такие встречи проводятся уже давно, с 50-х годов. В то время фантастика прочно занимала умы человечества, Рей Брэдбери, Айзек Азимов, Станислав Лем, братья Стругацкие были среди самых читаемых и любимых писателей. Теперь все же не то. Самым читаемым фантастом по итогам продаж в книжных магазинах назван Ник Перумов, которого при всем уважении не сравнишь с Лемом. Но тем не менее, несмотря на размытость критериев, на отсутствие границ между научной фантастикой и фэнтези, поклонники этого жанра позиций не сдают и в качестве одного из стимулов развития вручают премии -- достойным.

Например, за лучшее произведение фантастической литературы для детей и подростков были награждены писатели Андрей Жвалевский (Минск) и Игорь Мытько за книгу «Здесь вам не причинят никакого вреда», вышедшую в прошлом году в издательстве «Время». А лучшим фантастом в этом году коллеги сочли Александра Громова, наградив его роман «Исландская карта» и повесть «Прыткая и Потаскун». Роман представляет очередную историческую антиутопию, жанр нынче чрезвычайно модный. В отличие от старой советской фантастики, которая утешала своих читателей оптимистичными прогнозами будущего, современные авторы скорее пугают человечество, если вообще остаются в границах пусть фантастической, но реальности.

На вопрос о том, каким сегодня писатели-фантасты представляют будущее и как эти модели меняются во времени, отвечают участники конференции «Роскон-2007».

Майкл Суэнвик (США):

-- Образ будущего, который в основном представлен сегодня в американской фантастике, боюсь, чересчур оптимистичен. Грандиозные проекты далекого будущего, космические корабли летают от звезды к звезде, и все такое… Мало кто пытается увидеть, что будет происходить в ближайшие пятьдесят или сто лет. У нас очень много проблем здесь, на Земле, очень много дел, которые должны быть сделаны. Мы можем подготовить мир, чтобы он не возвращался к тому состоянию, как в 1950 году, когда я родился. Не думаю, что мир будущего будет значительно лучше, чем сейчас. Он будет достаточно хорош, но для этого надо сделать еще много. Будущее имеет свойство становиться настоящим, как вы знаете.

Сергей Лукьяненко (Москва):

-- Образ будущего в последние годы утратил те многие романтические и оптимистические черты, которые изначально связывала с ним фантастика. В литературе возобладало более осторожное и опасливое отношение к развитию цивилизации.

Александр Громов (Москва):

-- Эволюция наших представлений о будущем идет от оптимизма к пессимизму, это совершенно очевидно, можно и не спрашивать. Такова уж наша жизнь: особых поводов для оптимизма не дает. До следующего витка надежды на светлое будущее мы еще не доросли, а из предыдущего уже выросли. С другой стороны, подождем еще лет десять -- вполне возможно, что тогда на будущее будут смотреть с большим оптимизмом.

Владимир Михайлов (Москва):

-- За последние лет сто от безоговорочного поклонения тому, что потом стало называться научно-технической революцией, мы пришли к боязни науки и техники. Мы продолжаем пользоваться этой техникой, продолжаем развивать ее, чем дальше, тем быстрее, но все больше задумываемся о том, к чему это нас приведет. Не стоит бояться бунта машин, конечно, но общество будет все заметнее рассыпаться на отдельных людей, будет падать интерес одного человека к другому: зачем мне контакты с кем-то, если я могу спокойно общаться с компьютером? Я могу смотреть, могу слушать, могу задавать вопросы и получать ответы. Зачем же мне думать о том, как наладить отношения с другими?

Яна Боцман и Дмитрий Гордевский (Харьков), пишут под псевдонимом Александр Зорич:

-- Если мы посмотрим, как от Жюля Верна и далее, к нашим дням развивался образ будущего, мы увидим, что примерно до 1960-х годов наблюдаются социальный оптимизм, техницизм, вера в науку, которая сможет человечество осчастливить. Но при этом почти тогда же начинает нагнетаться некий пессимизм. Эту тенденцию выразил еще Рей Брэдбери в книге «451 градус по Фаренгейту», а до него Герберт Уэллс в романе «Когда спящий проснется». Пессимистические настроения в западной фантастике были особенно сильны в 60-е годы. В России в силу определенных цензурных запретов они оставалась под спудом до конца 80-х, но зато в перестройку писатели отыгрались по полной: была просто вакханалия социального пессимизма. И только в последние пять лет эта тенденция начинает постепенно преодолеваться, переламываться.