Вплоть до начавшейся совсем недавно эпохи видео история танца состояла сплошь из непроверяемых легенд. Кино не слишком интересовалось танцем: даже выдающиеся артисты ХХ века сняты мало и плохо. И нынешняя мода на реконструкцию оказывается страшным испытанием: не каждый спектакль, когда-то ставший сенсацией, сейчас можно выдержать без зевоты.

На Московскую биеннале современных исполнительских искусств мюнхенская искусствовед и танцовщица Бриджида Охайм привезла моноспектакль под названием «Танец цвета Лой Фуллер». Лой Фуллер -- первая американка, поразившая своими танцами Европу; в учебниках числится первой танцовщицей-модернисткой. (Айседора начала позже.) Фуллер, с раннего детства появлявшаяся в драмах на провинциальных сценах США, почти в тридцать изобрела свое шоу: она танцевала в освещении разноцветных прожекторов в огромном шелковом полупрозрачном балахоне. Балахон просвечивался насквозь; на простодушную ковбойскую публику это производило громадное впечатление. Но и искушенные зрители оценили Фуллер: она с успехом танцевала в парижском «Фоли Бержер», гимны ей пели Роден и Тулуз-Лотрек.

Секрет таился, вероятно, в необычной световой партитуре -- Фуллер была помешана на технике, сама изобретала новые виды аппаратуры (некоторые даже запатентованы). В сложных переливающихся лучах, на лично придуманном стеклянном полу, в непросто выкрашенных хламидах (на окраску -- тоже специальный патент) она действительно казалась цветком, видением-привидением, как тогда писали газеты. По большому счету это все-таки был не совсем танец -- Фуллер никогда танцам и не училась, но шоу со спецэффектами. Почти за сто лет до возникновения такого понятия.

И вот эти танцы Бриджида Охайм решила реконструировать.

Почему-то под фонограмму -- во времена Фуллер, понятно, таковой не существовало, но это не главное. Важно, что музыка была еще одной фишкой Фуллер -- тогдашние эстрадные танцовщицы выступали под тогдашнюю попсу, она принципиально брала суровую музыку и заботилась о качестве ее исполнения. С бедным светом (видимо, это Дом музыки так небогат). Вместо зеркального пола -- один кусок зеркального пластика в пару квадратных метров, чтобы уж хоть какие-нибудь блики давал. И сама госпожа Охайм.

Семенящая по сцене дама -- да, действительно в белом огромном балахоне. К рукам, скрытым этим балахоном, видимо, прикреплены какие-то гибкие прутья, продолжающие линии рук: размах -- до трех метров. Шесть танцев под популярнейшую классику (вплоть до «Полета валькирий») похожи до неотличимости. Несколько фирменных жестов. Вот обе руки подняты -- ткань «рукавов» трепещет, и кажется, что это флаги на флагштоке. Вот руки вытянуты танцовщицей перед собой, и она вращается вокруг собственной оси -- летящая ткань образует две лопасти пропеллера. А вот руки подняты по бокам -- и над танцовщицей из ткани вырастает роскошный пучок салата с жатыми листьями, чуть рваными краями. Все это, безусловно, любопытно, но... целый вечер? Нет, между выходами танцовщицы, когда она отдыхала, публику держал виртуозный пианист Михаил Дубов, но Фуллер-то когда-то давала моноспектакли, и они вовсе не казались публике однообразными.

Конечно, подвело и воплощение -- даже та техника, что была у Фуллер, в Москве не появилась. Но главное, сменился взгляд -- в эпоху компьютерной графики сложно поразить зрителя эволюциями ткани на сцене. Легендам такого рода лучше не возвращаться, а то вовсе ничего святого в истории танца не останется.