«Антиквариум» -- художественный проект, основанный на всем понятном чувстве -- тоске по ушедшему времени. Меняется все, в том числе и стиль исполнения: сегодня мы слышим не только другого Баха, но и другого Чайковского и даже другого Шостаковича. Чтобы восстановить первоначальный облик музыки, нужен предмет -- подлинный инструмент эпохи и правильный способ общения с ним. На этой идее и строится «Антиквариум».

В этом сезоне летнему фестивалю предшествует цикл концертов в Школе драматического искусства на Сретенке «Антиквариум представляет...». Выступающие там западные музыканты -- отменные, все из топ-списка: Кристина Шорнсхайм из Германии представила клавирного Гайдна в его первозданном тембровом облике, австриец Лоренц Дуфтшмид с помощью виолы да гамба очаровал музыкой француза Марена Маре, а завершит цикл в апреле контратенор Пол Эссвуд с английский и итальянской музыкой XVII века. Перед ним выступил молодой российский исполнитель Дмитрий Синьковский, играющий на барочной скрипке.

Впрочем, национальная принадлежность музыканта в деле исторического исполнительства решающего значения не имеет. Синьковский закончил Московскую консерваторию по классу скрипки, но проникнуться духом барокко ему помогла знаменитая Мария Леонхард, учеником которой он везде представлен.

Программа «Мистерии и парадоксы» с клавесинисткой Марией Успенской -- это скрипичная музыка XVII--XVIII веков: Корелли, Тартини, Бибер, И.-С.Бах. Иллюзия, что эти авторы нам как-то знакомы, улетучилась быстро. Дело в том, что такая тонкая материя очень чувствительна к окружающей среде, и чтобы ее не исказить, необходимы условия. Прежде всего небольшой зал с чувствительной акустикой. В этой музыке главное не текст, а сам звук, который не терпит насилия. Он должен естественно рождаться и естественно умирать, и между этими точками мы должны прожить его жизнь, оказывается, столь богатую на события в виде обертонов -- тех призвуков, которые шаг за шагом раскрывают возможности инструмента. Именно инструмента, а не музыканта. Смысл исполнительского искусства барокко не выпячивание себя (канон, утвержденный романтизмом), а растворение в музыке.

Проявить эти качества скромного барочного ремесленника Синьковскому помешала, видимо, отечественная выучка лидера-виртуоза, что проявилось в чрезмерном употреблении вибрато. Но даже чуждая тому миру экспрессия не отменила главного: дверь в прошлое была приоткрыта сразу и без усилий. Как только Синьковский наилегчайшим образом медленно провел первый раз смычком по струнам -- а случилось это в сонате La cesta автора под условным именем Джованни Пандольфи Меале, -- далекий звуковой материк стал абсолютной реальностью. В которой обнаружилось: чем хронологически дальше от нас музыка и чем меньше в ней индивидуальности, тем интереснее она для нас.

Самым предсказуемым автором оказался тот, который для широкой публики до сегодняшнего дня был едва ли не единственным представителем барокко, -- Иоганн Себастьян Бах. Его скрипичная соната -- образец воли и конструктивности -- выглядела как высшая математика. А вот менее известные авторы -- тот же Меале или Корелли -- были гораздо более свободны, создавая музыку. Их произведения и оказались лучшими в концерте, возможно еще и потому, что Синьковскому удалось воплотить в них основной принцип барокко -- раствориться в своем инструменте.