На ярмарке интеллектуальной книги non/fiction, весело гудевшей со среды до воскресенья, были не только тусовки, премии, дискуссии и фуршеты. Были и книги. Много. О всех не расскажешь, но некоторые помянуть нужно.

Роман-идиллия Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» вышел в новой серии «Оригинал. Литература категории А» (М., «ОЛМА-ПРЕСС»; составитель серии Борис Кузьминский; художник Ольга Зирко). Публике он явился (наряду с томом повестей Анатолия Азольского и романом Владимира Шарова «След в след») только на non/fiction. Мы много писали о чудаковском сочинении и после его публикации в «Знамени», и в связи с борьбой за премию Smirnoff-Букер (роман вошел в шорт-лист -- посмотрим, что скажет нам жюри послезавтра). Известно, что в редакцию «Знамени» пришло множество писем-откликов, а автор -- филолог с международным признанием и блестящий мемуарист -- признается: ни одна его работа не имела такого резонанса. (Кстати, после романа стоит перечесть либо прочесть классические книги и статьи Чудакова о Чехове и «вещном мире» русских писателей. По-иному смотрятся. Ну а воспоминания о Шкловском, Виноградове, Бонди непременно надо сложить в книгу -- адресованы они отнюдь не только филологам.) В книжной версии роман существенно вырос (появились главы об отроческой любви, об обаятельных мастерах-соседях, о поездке рассказчика к брату деда -- священнику, что всего важнее -- о маме), но при этом стал еще концентрированней и энергичней. Проступили новые смысловые связи, отчетливее вычертился сюжет «мужания» героя-рассказчика. Что же до сути, то повторю сказанное в рецензии на журнальную публикацию: «Удивительная книга о том, как под большевистским игом сохранилась настоящая Россия, о том, почему мы живы и не утратили чувство свободы, о том, что мы безвозвратно потеряли».

Серия «ОЛМЫ» скоро должна пополниться. Имя автора шестой «оригинальной» книги и ее название держатся в строгом секрете; при этом осведомленные лица заверяют, что сочинитель -- литератор известный. Седьмым будет издан недавний лауреат премии Андрея Белого Андрей Левкин, написавший -- неожиданно для многих -- остросюжетный роман.

Хотя издательства ныне и проявляют интерес к «внежанровой» прозе (так именуют все, что не входит в кассовый треугольник «детектив--фантастика--дамский роман»), основным ее поставщиком пока остаются журналы. Вот и роман «русского американца» Игоря Ефимова «Суд да дело» (СПб., «Азбука-классика») этим летом печатался в «Звезде». Интерес к творчеству Ефимова -- незаурядного прозаика, вдумчивого эссеиста, основателя и стратега квартирующегося в США издательства «Эрмитаж» -- был недавно подстегнут публикацией его многолетней переписки с Сергеем Довлатовым. В новом романе писатель выясняет, что случилось бы, если б героиня Набокова и герой Сэллинджера встретились через два десятилетия после общеизвестных событий, описанных в «Лолите» и «Над пропастью во ржи». Увы, несладко складывается жизнь (и любовь) Лолиты и Холдена двадцать лет спустя. Американская фактура (юристы и психоаналитики на первых ролях), американская структура (сюжет закручен вполне по-голливудски), русская тоска...

В отличие от Чудакова, Левкина, Ефимова и «железной маски» из «ОЛМА-ПРЕСС» Андрей Геласимов мало кому известен. На «круглом столе», посвященном современной прозе, писатель сообщил, что по образованию он филолог-англист, несколько лет прожил в Соединенном королевстве, новейшую отечественную словесность знает не слишком (а что знает, то ему чуждо) и ориентируется на англо-американские образцы, как литературные, так и кинематографические. А также на античные мифы. Миф о соперничестве богини любви Афродиты и богини загробного мира Персефоны из-за юноши Адониса и привел Геласимова на «круглый стол», организованный в рамках non/fiction издательством «О.Г.И.». Ибо именно в «О.Г.И.» появилась его книга «Фокс Малдер похож на свинью», в заглавной повести которой тот самый миф «склоняется на современные нравы». Действие перенесено в позднесоветскую школу, богини стали подругами-учительницами, а Адонис -- влюбчивым старшеклассником. Признаюсь, читая повесть, я не приметил мифологического подтекста -- радовали ясность слога и сюжетного рисунка, умение держать ритм, ненавязчивый юмор и человечное отношение к обычным людям. Точно так же ни в повести, ни в четырех дополнивших ее рассказах я не углядел воздействия фильма «Карты, деньги, два ствола» и его сиквелов, о котором говорил на non/fiction Геласимов. Хотя потом сообразил: ну да, «разборки» там есть, безобразия всякие, шуточки, сюжетные прыжки... На быстрых диалогах многое строится... По-моему, не похоже. Один из успевших прочесть Геласимова молодых коллег в кулуарах заметил (одобрительно): похоже на Токареву. И я снова почувствовал растерянность. Впрочем, что с меня взять -- до геласимовской повести мне и в голову не приходило, что агент Малдер («Секретные материалы») похож на свинью. Интересно, а Токарева похожа на Гэя Риччи? Имею в виду не лицо-фигуру, а стилистику-эстетику?

Геласимовым «О.Г.И.» открыло свою прозаическую серию, каковые в последнее время растут как грибы: на русскую новейшую прозу потянуло как «монстров» («АСТ», «ЭКСМО», «ОЛМА» и др.), так и рафинированных книгопроизводителей (Издательство «Независимая газета», «НЛО», Ad Marginem и др.). Разумеется, проза их интересует разная, что предполагает не столько конкуренцию, сколько взаимную поддержку. Поэтому на том же ярмарочном «круглом столе» прозвучало рациональное предложение куратора «Оригинала» Бориса Кузьминского: занимаясь «внежанровой» прозой, издательства должны сотрудничать, делиться меж собой информацией, держать единую -- пристойную -- гонорарную ставку. Пусть прочее книжное царство живет по законам джунглей -- здесь лев и агнец да возлягут рядом. Хорошо, коли так, хотя и сомнения гложут. Ясно одно: теперь издателям работать интереснее и сложнее, чем несколько лет назад, когда единственной надеждой современного писателя была «серая» (прежде -- «черная») серия «Вагриуса», смело торившего эту тропу.

К сожалению, стенда «Вагриуса» на non/fiction не было. Но свежие его книги продавались. Среди них приятно было увидеть томик Давида Самойлова в серии «Проза поэта». В него вошли воспоминания (в том числе об Ахматовой, Пастернаке, Заболоцком, Ландау), размышления о литературе и общественном движении (много и по-разному о Солженицыне; заметки о «презрении к народу власти и интеллигенции», об «аристократизме и преемственности власти», о еврейском вопросе, фанатизме и терпимости, современной церкви...), шутливые истории о придуманном философе Куурво Мудике (яркое представление о домашнем юморе Самойлова дает изданная недавно в Таллине книга «В кругу себя»). В большей своей части «свободная проза» Самойлова писалась в стол. Прежде всего -- из-за советской цензуры. Но, кажется, не только из-за нее: Самойлов думал напряженно, трезво и свободно, очень часто наперерез приятным во всех отношениях стандартам, влиятельным как при жизни поэта, так и сейчас. Вагриусовская книжечка -- отличное введение в пространство самойловской мысли. Надеемся, что готовящийся издательством «Время» двухтомник поденных записей поэта подробнее представит этот мир нетривиальных смыслов.