Билеты в узкий мраморный зал в ГМИИ имени Пушкина опять раскуплены за несколько часов. «В сторону Пруста» -- так на этот раз формулируется тема самого престижного и элитарного музыкального фестиваля России. Расшифровывается эта тема в скобках -- (Моне, Дебюсси и другие). Чем не классический случай снобизма! Еще не встретив публику у входа, уже загадочно отворачиваться и говорить что-то из серии «догадайся, мол, сама».

Тут важно понять, что снобизм заложен в самой концепции «Вечеров», а сноб, по сути, и есть идеальный слушатель такого фестиваля. Сноб отличается двумя важными свойствами. Он оперирует не понятиями, а фамилиями и ходит на концерты не узнавать что-то новое и не получать впечатления, а «приобщиться». То есть соприкоснуться с некой тайной. Или еще лучше -- показать свою причастность к ней. На этом и держится престиж фестиваля, который уже давно не должен бороться за публику. Наоборот, публика отчаянно борется за него. Именно под такое восприятие (как говорят в теперешней, пострихтеровской Москве) и «заточен» фестиваль в Музее имени Пушкина. На сей раз «Декабрьские вечера» -- это мистическое священнодействие в оправе из полотен импрессионистов и черновиков самого Пруста.

Святослав Рихтер любил великого писателя и находил, что «По направлению к Свану» и «В поисках утраченного времени» -- книги очень музыкальные, они дают пищу для интересных музыкальных размышлений, параллелей, а равно и «перпендикуляров». Марсель Пруст был неравнодушен к живописи и музыке французских импрессионистов, к Шопену и еще нескольким именам из сводной таблицы искусств рубежа XIX--XX веков. Из всего этого сам собой вычерчивается круг. Почти все знаменитые французские фамилии композиторов упомянуты здесь по паре раз, а заграничные фамилии музыкантов часто мало что говорят большинству слушателей, но тоже ласкают слух. В самом деле, никто, кроме худрука «Вечеров» Юрия Башмета, не мог бы пригласить в Москву шведское сопрано Барбару Хендрикс или пианиста Евгения Кисина. Круг самодостаточен, и в принципе по нему можно с наслаждением ходить как угодно долго.

Уязвимая сторона у этого снобизма одна. Уже не раз и не два наблюдатели отмечали, что нигде, кроме Пушкинского музея, иные артисты ни при каких условиях не могли бы соседствовать в одной афише: слишком очевидна разница в классе исполнителей и их профессиональной состоятельности. Так, несколько лет назад «соседом» старейшего из действующих в мире струнных квартетов, Квартета имени Бородина, виолончелистки Натальи Гутман и других проверенных соратников Рихтера, реально играющих по его «шкале» и на его уровне, был совершенно заурядный пианист со звучным именем и американским дипломом Игнат Солженицын. И это отнюдь не единственное исключение из музейных правил...

Иными словами, очень многие вещи на «Декабрьских вечерах» приходится принимать на веру -- их невозможно оценить до того самого момента, как объявленная французская музыка реально прозвучит со сцены. Только в очень маленьком провинциальном городке или в сельском клубе можно предъявить публике человека во фраке и бабочке, сказать, что это звезда мирового значения прямо из Парижа, и добиться бешеного успеха. Приманкой в случае с «Вечерами» служат именно такие «сюрпризы», и сходство с известной сказкой о новом платье короля в этом случае не исключено. Это и есть оборотная сторона того высокого снобизма, который делает Музей имени Пушкина в декабре самым модным и культовым местом музыкальной Москвы.