В июне «Корсара» реконструируют в Большом -- текст расчищает балетмейстер-реставратор Юрий Бурлака. А в Мюнхене одноименный спектакль поставили только что -- и не просто поставили, но собрали исследователей со всего мира на научную конференцию. Баварская государственная опера очень похожа на Большой театр, хотя построена чуть позднее. И вот это «чуть», это «почти» сходство заметно и в спектакле. Афиша гласит: «Мариус Петипа. Иван Лишка. Адольф Адан. Лео Делиб». Между именами хореографа, спектакль которого реконструируется в Мюнхене, и двух композиторов -- имя руководителя балетной труппы театра. Что сразу подразумевает: хотя и заявлена реконструкция, текст все-таки не полностью аутентичен.

Романтическая «корсаровская» картинка (Средиземноморье, пиратский корабль, дворец восточного паши) в мюнхенском спектакле потеряла пространственный и временной объем (кроме, пожалуй, первой картины восточной площади). Начиная со сцены в гроте, сценография австралийского художника Роджера Кирка абсолютно плоскостная, не в похвалу кинематографическая, антитеатральная. Разница эстетик заметна уже на улице, когда ты смотришь на афишу. Три пиктограммы -- женская фигурка, овал с бородой и парус с волнами. Дизайнерская идея как бы подчеркивает дистанцию между представлением о старине и ею как таковой: там, где в действительно реконструированном спектакле были бы сложные и неразъемные сопряжения ансамблей и соло, в спектакле Баварской оперы, лишь «вспоминающем о классике», -- набор элементов, что могут быть отражены набором пиктограмм.

В Мюнхене проделали большую исследовательскую подготовительную работу: и с оригинальной музыкой, и с расшифровкой хореографии, но реальное наложение одного на другое, но механическое перенесение на сцену рисунков танца из записей, сделанных когда-то Николаем Сергеевым по системе нотации Степанова и хранящихся в библиотеке Гарварда (на них основываются теперь все реконструкторы), вовсе не означает возобновления структуры и стиля большого спектакля Петипа.

На Западе образцом отношения к классическому наследию считается либо авторское «Лебединое озеро» Джона Ноймайера, сделанное в 1976 году (худрук балета Баварской оперы Лишка в молодости был одним из самых известных гамбургских премьеров), либо версии Рудольфа Нуреева и Натальи Макаровой в Париже, Лондоне и далее, созданные за последние 25 лет, -- версии, сделанные не хореографами, а артистами, унесшими память о спектаклях, что они танцевали в советском Кировском театре. Потому и в Мюнхене единственная классическая картина, более или менее дошедшая до нас нетронутой, почти такой, как была в XIX веке, -- «Оживленный сад» представляет собой этот самый «почти русский балет»: декорации в точности воспроизводят гарем из советского «Бахчисарайского фонтана». Длительные фронтальные позы попросту невозможны в классических ансамблях Петипа, и постановщик не подумал о том, что гирлянды в руках артистов не просто аксессуары, а рифма к отсутствующим кустам и корзинам. Уходят тонкости и нюансы, а вместе с ними и метафизика балета.

Вставной номер под названием «Маленький корсар», придуманный в конце XIX века и исполняемый главной героиней Медорой в гроте, в спектакле идет. Даже вполне прилично идет. Но какое он имеет отношение к номеру Петипа? Американский музыковед Даг Фаллингтон заявляет о реконструкции хореографического текста по тем самым сергеевским записям, и утверждает, что этот характерный номер «Маленький корсар» воспроизведен по кинопленке, чудом сохранившейся с начала XX века. Действительно, несколько лет назад вышел сенсационный фильм «Пропавшая премьера», в котором собраны уникальные кадры кинохроники. Александр Ширяев, танцовщик эпохи Петипа, запечатлел некоторые танцы и «Маленького корсара» в том числе. Только там Медора танцует на каблучках, переодевшись в мужской костюм, как бы говоря возлюбленному Конраду: «Мой пират, я с тобой, в твоем лагере». В мюнхенском же спектакле -- на пуантах, в тунике, то есть так, как традиционно была одета Медора в советской традиции. Сегодня в оправдание говорят, будто балерине не успеть переодеться, но у Петипа она успевала! И это не единственный момент, в котором авторы отходят от аутентизма. Премьерный буклет сообщает, что знаменитое па д'аксьон, заезженное на всех балетных конкурсах под маркой «хореография Мариуса Петипа», принадлежит вовсе не Петипа, а числится в программках с 1915 года за Самуилом Андриановым, премьером Мариинского театра, создававшим новые вариации в старых балетах. Открытия «белых пятен» -- почет для архивистов, но жаль, что открытия этого спектакля -- в буклете, а не на сцене: на сцене па д'аксьон никуда не делся.

С некоторых пор Баварская опера осваивает наследие, а нынешний сезон объявлен «сезоном Петипа». Весной на гастроли приедут Мариинский театр с одним из самых старинных балетов «Жизель», а вслед за ним Большой со своей изюминкой -- «Дон Кихотом». Тогда публика увидит нечто приближенное к тому, что называется классическим наследием. И у местной публики появится повод задуматься о премьере «Корсара»: действительно ли они «наконец-то увидели подлинного Петипа», как заявили местные журналисты на следующий день на международной конференции.

Справедливости ради надо сказать, что получился динамичный балет в двух актах (из трех актов и пяти картин в оригинале): во главе с жизнелюбивым и необыкновенно игровым, работающим крупным кадром, Сеид-Пашой в исполнении Винсента Лоэрмана («пешеходная» роль оказалась самой интересной в спектакле); с анекдотичными новыми персонажами -- Подружкой Бирбанто в Андрианополе и другой Подружкой в лагере пиратов, прибежавшими сюда словно из хореодрам Макмиллана (в оригинале была одна солистка в танце Форбан). В игре Алена Боттаини, что исполнял роль злодея Бирбанто, просвечивала ирония, родственная «Пиратам Карибского моря», исполнитель главной роли Лукаш Славицкий был просто загримирован под Джонни Деппа; а Лиз-Мари Каллам в роли Медоры поразила нешуточным драматическим дарованием.

Но где же подлинный, «каблучный» «Маленький корсар»? Видимо, затерялся среди пиктограмм.