1987 год был особым для новейшей истории России. Именно в этом году началось противостояние, во многом предопределившее дальнейшее развитие страны. Противостояние Горбачева и Ельцина. Именно в 1987-м партия легализовала зачатки рыночных отношений. Но началось все ровно 20 лет назад с январского пленума ЦК КПСС.

«Кадры решают все»

20 лет назад, с 27 по 28 января 1987 года, прошел "судьбоносный" пленум ЦК КПСС, вошедший в историю как "январский".

С самого начала своего правления Горбачев вводит в практику поездки по вверенной ему стране. В ходе этих вояжей новый генсек сполна познал "радость" общения с местным руководством и воочию убедился в его неспособности и нежелании воплощать в жизнь его (Горбачева) замыслы. Старые кадры не могли и не хотели решать новые задачи.

Подавляющее большинство местных партбонз воспринимали перестройку только как очередную пропагандистскую кампанию и лишь с нетерпением ждали, когда же наконец все успокоится и войдет в старую привычную колею. Такую ситуацию часто сравнивали с тайгой: вверху шумит, а внизу -- тишина.

Но генеральный секретарь отступать не собирался и повторял: "Достигнутое пока ни в коей мере не может нас удовлетворить. Мы находимся в самом начале перестройки, главное еще впереди". К этому он добавлял: "Косметическим ремонтом, штукатурными работами не обойтись. Предстоит огромная перестройка во всех сферах. Это задача исторического масштаба. Начался новый этап в развитии общества". Стоит заметить, что все это говорилось в 1986 (!) году.

При этом он не устает повторять: "Каждый должен начать перестройку с себя". А "перестроиться -- значит работать и жить по совести, решительно отказаться от старых привычек и методов". Иными словами, как писал Чехов, выдавливать из себя по капле раба. Но для тех, кто всю жизнь по капле выдавливал из себя Чехова, это была задача не из легких...

Сразу после марта 1985-го начинается постепенная замена "кремлевских старцев" на команду относительно молодых реформаторов: Громыко на его посту сменяет Шеварднадзе, Тихонова -- Рыжков, Гришина -- Ельцин и т.д. Значительно обновился и секретариат ЦК. Казалось, вместе с руководством страны эмоционально помолодела и вся страна. Но это была лишь вершина айсберга. Основной состав партноменклатуры, состоящей из регионального начальства, по-прежнему стоял плотиной на пути у реки преобразований.

На XXVII съезде КПСС в начале 1986-го Горбачев бросает вызов всем "саботажникам" перестройки: "Трудно понять тех, кто выжидает или, уподобляясь гоголевскому персонажу, строившему всевозможные прожекты, практически ничего не делает и не меняет. С позицией работников такого рода мира не предвидится. Нам просто с ними не по пути". После съезда, на заседании политбюро 24 апреля 1986 года, М.С. впервые заявил о необходимости проведения пленума по кадровым вопросам. Правда, сказал он об этом пока лишь как о намерении. Совершив после этого ряд очередных поездок "по городам и весям", Горбачев лишний раз убедился в необходимости такого пленума, ибо только на нем можно было принять кардинальное решение по изменению кадровой политики.

В июне, на встрече с секретарями и завотделами ЦК, генеральный секретарь произносит довольно крамольные для них слова: "Без "малой революции" в партии ничего не выйдет, ведь реальная власть -- у партийных органов. Сейчас народ поверил в перестройку, он за нее горой. А начальство боится дать людям развернуться. Народ не будет тянуть на своей шее аппарат, который нечего не делает для перестройки".

И вот 31 июля в Хабаровске Горбачев сказал как об уже принятом решении: "Очередной пленум Центрального комитета партии мы решили посвятить кадровой политике". О боевом настрое Горбачева говорило ужесточение его риторики: "Немало и таких, кто не принимает перестройку. Она им, как говорится, не по нутру. Главная забота у них -- сохранить старые, отжившие порядки, сохранить свои привилегии. И только сейчас мы приступили к тому, чтобы по-настоящему предъявить им требования".

Все очевиднее становилось расширение пропасти между генсеком и основным большинством партноменклатуры, предпочитающей не перестраиваться, а подстраиваться под новую политику, на деле спуская ее на тормозах.

Казалось бы, чистка кадров -- дело давно знакомое и вполне освоенное. Каждый генсек выстраивал партийные кадры для своей политики. Как говорится, новая метла чисто метет.

При этом Сталин проводил зачистки партийных рядов методом регулярных кровопусканий, а при его наследниках -- Хрущеве и Брежневе -- наиболее засидевшихся руководителей «после тяжелой и продолжительной» работы просто с почетом отправляли на заслуженный отдых.

Но Горбачев начал проводить принципиально новую политику, для осуществления которой требовался подбор кадров на совершенно иной основе.

В его речах все чаще встречается мысль о необходимости обеспечения необратимости перестройки. И он, видимо, понимал, что чисто механическая смена кадров, без политической реформы, лишь усилит аппарат как единственный реальный инструмент власти, как ее опору. А это значило бы для Горбачева стать его заложником, заранее обречь перестройку на поражение, т.к. именно партаппарат был меньше всего заинтересован в ее углублении.

И именно поэтому генсек начинает говорить о том, что одной "революции сверху" уже недостаточно и "процесс перестройки должен идти одновременно и сверху и снизу". Тогда же он все настойчивее повторяет тезис о неотделимости перестройки и демократии.

Вообще же говоря, приверженность Горбачева к демократической форме правления уходит корнями в годы его студенческой юности. Как утверждает его тогдашний однокурсник и закадычный друг Зденек Млынарж, в ходе одного из их откровенных разговоров на Ленинских горах Горбачев поклялся будущему архитектору "пражской весны" навсегда покончить с диктатурой в СССР. Прошло более 30 лет, прежде чем ему удалось исполнить свое обещание.

"Если долго мучиться, что-нибудь получится"

Непосредственная подготовка к проведению пленума началась ранней осенью 1986 года.

Вадим Медведев: Отделам ЦК были выданы поручения по подготовке материалов. Сводил их отдел организационно-партийной работы под кураторством Лигачева.

Валерий Болдин: Лигачев как, по существу, второе лицо в партии отвечал за кадры. Поэтому его и привлекли к подготовке пленума по кадровой политике. Но у Лигачева всегда был свой взгляд на различные вопросы, который мог не совпадать с точкой зрения Горбачева.

Анатолий Лукьянов: К тому времени в партии и в ЦК имелась большая группа людей, которые не воспринимали политику Горбачева, прямо говорили о том, что он отступает от принципов социализма.

Вадим Медведев: Материал у Лигачева получился обширный, где-то страниц под сто. Но это как раз и была та самая кадровая рутина, в плену которой мы находились долгие годы. Это был в целом традиционный подход, бюрократический, я бы сказал. Естественно, такой материал не мог устроить Горбачева. И формируется рабочая группа для подготовки доклада к пленуму.

Валерий Болдин: Я, как помощник генерального секретаря, вносил Горбачеву предложения по составу группы (помощник же являлся организатором работы группы и его связующим звеном с генсеком). В нее включались люди, которые достаточно глубоко знали проблематику, и те, кто мог хорошо писать -- формулировать мысли на бумаге.

В итоге костяк рабочей группы составили сам В. Болдин, А. Яковлев (секретарь ЦК), В. Медведев (секретарь ЦК), Г. Разумовский (секретарь ЦК) и А. Лукьянов (зав. общим отделом ЦК).

Вадим Медведев: Работа шла в Волынском. К тому времени это было уже традиционное место расположения команды, готовившей такие концептуальные разработки. Затем мы втроем (Яковлев, Болдин, Медведев. -- Авт.) приглашались в Завидово к Горбачеву. Там мы проходили все заготовки страница за страницей, абзац за абзацем.

Валерий Болдин: Нами делалось, по существу, четыре варианта доклада. Первый вариант Горбачеву не понравился. Второй его тоже не устроил. Мы оказались в цейтноте. И лишь после того, как в тексте доклада достаточно развернуто прозвучала тема демократизации, которую он хотел вынести на обсуждение, дело сдвинулось с мертвой точки.

Вадим Медведев: Размышления о концепции доклада были очень длительными и мучительными. Сроки проведения самого пленума пришлось два раза переносить, потому что не выкристаллизовывался его замысел.

С одной стороны, проблема очень важная, а с другой -- мы чувствовали, и Горбачева это волновало, что если идти обычными путями и рассматривать лишь рутинные кадровые принципы, то это будет только дань традиции, это может вылиться в формальный разговор.

И в конечном счете пришли к выводу, что решающим звеном в развитии перестройки должна быть демократизация политической системы. И только на этой основе можно было фундаментально рассмотреть кадровые вопросы.

И решили проводить пленум по перестройке и демократизации. Но поскольку кадровая тема уже была заявлена, то и она обсуждалась, но она отступила на второй план по сравнению с общеполитической постановкой вопроса о перестройке.

Долго ломали голову над проблемой демократизации партийных выборов. Ведь вопросы формирования корпуса первых лиц на любом уровне решались исключительно по схеме сверху вниз. Такая система фактически выводила первого секретаря горкома или обкома из-под контроля партийных комитетов, а значит, и партии в целом.

Первый секретарь смотрел только наверх и чувствовал ответственность только перед вышестоящим руководством. И при этом в своем регионе он был "царь и бог". В свое время царские губернаторы не имели и десятой доли той власти, которой обладали первые секретари обкомов.

Мы все это понимали и очень активно обсуждали между собой. Надо было как-то сломать эту систему независимости первых лиц от низов и ориентировки их только наверх. И тогда родилась такая идея: ввести тайные выборы первых секретарей на альтернативной основе. Эта, казалось бы, небольшая новация заключала в себе настоящую революцию и имела далеко идущие последствия. И это был решающий момент демократизации общественно-политической системы.

Мы полностью отдавали себе отчет в том, что этот доклад и пленум скажутся впоследствии на кардинальном изменении роли партии в обществе, превращении ее из фактора государственной власти в действительно политическую партию.

Александр Яковлев: Главные споры разгорались как раз вокруг того, вводить или нет альтернативные выборы в партии и на каком уровне проводить эти выборы.

Были предложения сначала попробовать до уровня горкомов и райкомов: "Давайте не будем трогать этих руководителей областных кланов". Но Михаил Сергеевич говорил, и я с ним был согласен, что надо вынести на суд "партийных масс" все руководство снизу доверху. Начиная с первичных парторганизаций до Центрального комитета, и обязательно чтобы выборы были свободными.

Вадим Медведев: Я выступал с более умеренных позиций. Я считал, что если мы очень резко какие-то вопросы будем ставить, то мы только усложним ситуацию.

Для Горбачева была вполне реальной опасность повторения судьбы Хрущева, если хотя бы половина острых и масштабных вопросов, которые были подняты и решены в 1990 году, была бы поставлена уже в 1987-м.

После долгих споров и согласований в окончательном тексте доклада признавалась необходимость того, "чтобы секретари, в том числе и первые, райкомов, окружкомов, горкомов, обкомов, крайкомов партии, центральных комитетов компартий союзных республик избирались тайным голосованием на пленумах соответствующих партийных комитетов. Члены партийного комитета имели бы при этом право вносить в список для голосования любое количество кандидатур. Дальнейшая демократизация должна касаться и формирования центральных руководящих органов партии".

Кроме этого в доклад было внесено еще одно существенное новшество, расширяющее "внутрипартийную демократию". Отныне представители партийного начальства обязаны были систематически отчитываться о проделанной ими работе перед теми, кто их выбрал.

Анатолий Лукьянов: Это был очень прогрессивный и важный шаг, и он очень жестко выполнялся. В ряде случаев снимались секретари районных, городских и даже областных комитетов партии, поскольку их отчеты не удовлетворяли пленумы.

Но вернемся в Завидово.

Вадим Медведев: Надо сказать, что у нас была неформальная обстановка очень свободного, абсолютно откровенного и раскованного обсуждения. И иногда возникали очень острые столкновения мнений.

Причем настолько острые, что однажды, по воспоминаниям Горбачева, "дискуссия приняла такой характер, что я едва не перессорился со своими ближайшими помощниками. Работа была прекращена и возобновилась лишь на следующий день".

Подобные ситуации бывали и при обсуждении проекта доклада на заседаниях политбюро. Так, 19 января 1987 года на этой почве произошел первый конфликт между Горбачевым и Ельциным. Спор возник вокруг фрагмента из доклада, в котором говорилось: "ЦК КПСС, руководство страны (...) не смогли в полном объеме оценить необходимость перемен... При выработке политики и в практической деятельности возобладали консервативные настроения, инерция, стремление отмахнуться от всего, что не укладывалось в привычные схемы... За все это руководящие органы партии и государства несут ответственность".

По сути дела, это было своеобразным покаянием партии перед народом. Впервые признавалась вина не за отдельными личностями, а за всем руководством страны, причем действующим. Конечно, на колени на Красной площади ЦК всем составом не становился, но "добровольное признание в совершенном проступке, в ошибке" в этой фразе есть. А именно так толкует слово "покаяние" словарь Ожегова. Примечательно, что именно в это время был разрешен к показу фильм Тенгиза Абуладзе "Покаяние"...

Так вот из-за этой формулировки среди членов политбюро возникла дискуссия.

Горбачев: "Вопрос поставлен в плоскость ответственности ЦК, а значит, и нас, тех, кто здесь сидит".

Долгих: "С личностной, человеческой точки зрения, может быть, и не стоило бы ворошить прошлое".

Ельцин: "За положение дел в 70-х годах виновато политбюро того состава".

Шеварднадзе: "В политбюро в те годы не было коллегиальности, решения часто принимались узкой группой лиц, минуя политбюро".

Завершая заседание политбюро и подводя итог обсуждению, Горбачев, в частности, высказался против того, чтобы в оценке прошлого все сводить только к персональной оценке членов политбюро и ЦК прежних составов.

По сути, это было прямым возражением Борису Ельцину.

Ельцин снова взял слово: "Для меня это урок. Думаю, он не запоздал".

Явно не избалованный критикой в свой адрес, первый секретарь МГК КПСС был подавлен. Замечание генсека больно задело его самолюбие.

Вадим Медведев: Все это не выходило за рамки обычных дискуссий на политбюро. Но Борис Николаевич воспринял это болезненно. Все разошлись, а он остался в своем кресле. Он сидел с перекошенным от досады лицом, стучал кулаками по столу. Потом вызвали врачей и его успокоили.

Итак, после четырехмесячной разработки доклад был окончательно подготовлен и прошел все ступени одобрения и утверждения.

Новый поворот

Итак, двадцать лет назад -- 27 января 1987 года -- открылся так долго готовившийся пленум. Генеральный секретарь выступил с докладом "О перестройке и кадровой политике партии".

В нем были определены следующие направления демократизации, выходившие за рамки командно-административной модели политической системы общества:

-- начало превращения КПСС из государственной структуры в реальную политическую партию («Надо решительно отказываться от несвойственных партийным органам управленческих функций»);

-- выдвижение на руководящие посты беспартийных;

-- расширение «внутрипартийной демократии» (выборы первых лиц региональной партэлиты и их регулярная отчетность перед избирателями с одновременной постановкой на голосование вопроса о соответствии занимаемой должности);

-- изменение функций и роли Советов, они должны были стать «подлинными органами власти на своей территории»;

-- проведение выборов в Советы на альтернативной основе.

Кстати говоря, система альтернативных выборов была апробирована во многих избирательных округах уже летом 1987 года на выборах в местные Советы. Впервые за всю историю СССР.

Естественно, ни свободные выборы, ни сама демократия немыслимы без открытого сопоставления различных точек зрения, без свободного доступа к всевозможным источникам информации. В выступлении Горбачева на январском пленуме немало места было уделено гласности. При этом он заявил, что "настало время приступить к разработке правовых актов, гарантирующих гласность". То есть, по сути дела, давалась директива к подготовке закона о печати.

"У нас не должно быть зон, закрытых для критики, и лиц, стоящих вне критики, -- говорил генеральный секретарь. -- Народу нужна вся правда... Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали все, чтобы у нас не было темных углов, где бы опять завелась плесень".

Судя по недавно рассекреченной стенограмме заседаний пленума, поначалу традиционное обсуждение доклада вылилось в оживленный диспут.

Один из ораторов, первый секретарь Полтавского обкома Ф.Т. Моргун, сразу указал на долгожданность этого партийного форума:

«В свое время было объявлено, что этот пленум предположительно состоится в ноябре. Ноябрь прошел, пленума нет, декабрь на исходе -- тоже. Первая половина января текущего года -- естественно, повышается интерес всех: почему нет пленума, какие причины?

Если не было других внутренних и внешних причин, а была только одна -- сделать доклад к пленуму таким, как он был изложен, то это была причина уважительная в высшей степени».

Глава эстонской компартии Карл Вайно отрапортовал об успешном внедрении в его республике выборов на альтернативной основе:

«Мы начали у себя проводить выборы секретарей городских и районных комитетов партии тайным голосованием из нескольких кандидатур. Коммунисты восприняли это очень хорошо. Избранные секретари работают с высокой ответственностью, пользуются поддержкой актива. На наш взгляд, надо смелее идти по этому пути.

Думается, пришла пора рассмотреть вопрос об ограничении сроков находящихся на выборных должностях в партии».

Ему вторил и тогдашний руководитель московской парторганизации и кандидат в члены политбюро Борис Ельцин:

«Пора отработать противозастойный порядок должностных перемещений, установить для хозяйственных и других руководителей всех уровней возрастной ценз и продолжительность пребывания в одной должности, и обязательно в том числе и в аппаратах.

Считаю, что после отчета и всестороннего анализа надо дать оценку способности вести перестройку абсолютно всем, вплоть до членов Центрального комитета партии, особенно руководителям. И после этого по каждому персонально делать вывод...

Необходимо расширить социальную базу пополнения руководящих кадров, решительно разорвать сложившиеся «номенклатурные круги», тенденции самовоспроизводства номенклатуры. Вряд ли перегоревшие лампочки вспыхнут снова, вряд ли заржавевшие моторы станут двигателями ускорения».

Впервые со времен словесных баталий начала 20-х на партийном форуме развернулась настоящая дискуссия. Спор разгорелся вокруг наиболее острого тогда вопроса о гласности, о допустимости свободы слова.

Первым в своем выступлении открыл огонь по распоясавшимся журналистам И.К. Полозков. Тогда еще первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС, позднее ставший лидером коммунистических ортодоксов в роли главы КП РСФСР.

«Чем зачитывается сегодня молодежь? -- вопрошал Иван Кузьмич. -- От каких произведений в восторге обыватель? «Пожар», «Плаха», «Печальный детектив» и т.п., то же самое в театрах. Здесь, как и в периодической печати, остро и правдиво вскрываются наши болячки. Как бы душу при этом не опустошить...

Буржуазная пропаганда тоже фабрикует и подсовывает в умы наших неокрепших в идейном плане людей те же пасквили, наши промахи, ошибки...

Метод отрицания в отражении действительности стал почти чуть ли не единственным, а надо же утверждать идеалы. Не пора ли нам в этом деле основательно подразобраться»?

Партийному секретарю открыто возразил академик Георгий Арбатов:

«Все больше людей, которые в нынешнюю политику партии начинают верить всей душой. А если мы покончим с гласностью, это воспримут как первый сигнал, что все кончается и возвращается на круги своя. Я в этом плане с товарищем Полозковым решительно не согласен.

Рано пугаемся. И не только рано. Гласность должна стать постоянной частью, постоянным элементом нашей жизни».

На стороне Полозкова выступил член политбюро ЦК еще с брежневских времен Андрей Громыко:

«Здесь возник вопрос, какой должна быть литература. Если она будет оглушать читателя только отрицательными персонажами, моральными уродами, юродивыми, неполноценными, то сама литература будет юродивой.

Нужно культивировать духовное здоровье в нашем обществе, благородство нравов. Это целиком относится и к искусству. Подмостки театров не должны быть очагами бессмысленной, а то и прямо чуждой бравады, хотя и подретушированной. В такой атмосфере можно изуродовать даже таланты, которые могут поверить, что эта чуждая нашему обществу фронда и есть их призвание».

Ельцин в своем докладе отметил, что «преодоление прежней «светобоязни» еще прочнее сплотит здоровые силы общества, четче обозначит водораздел между активными поборниками крутого перелома и его противниками».

Подвел итог дискуссии Михаил Ульянов, занимавший тогда пост председателя Союза театральных деятелей РСФСР:

«На пленуме возникла этакая трещина в связи с отношением к газетам и к выступлениям в газетах. Что, дескать, не очень ли размахались пером газетчики. И тут я аплодисменты слышал. И отношение к Арбатову, к его выступлению я слышал. Я тоже посмею высказать свою точку зрения.

Доклад Михаила Сергеевича поразительного мужества, сказано прямо, что проблем у нас огромное количество, что перестройка идет туго, трудно, не так, как мы ожидали, вот это правда партийная. Что же об этом не писать? Или писать, что у нас все хорошо. Уже было. Или бояться кого-то обидеть? Уже было. И вот до чего мы дошли, когда было так. И мне кажется, те скромные вроде бы намеки, что не очень ли газетчики размахались, не надо ли их немножко прижать, -- очень опасны.

Мне кажется, это очень принципиально важно, чтобы газеты наши говорили всю горькую правду, только тогда мы сможем перестроиться. Мы хотим видеть жизнь такой, какая она есть, во всей ее многогранности, противоположности, противоречиях, острых углах и нерешенных проблемах...

Собственно говоря, эти столкновения мнений [которые произошли на пленуме] и есть перестройка. Они должны быть. Это нормально.

Капица сказал: «Если в науке не существует противоположных мнений, наука превращается в кладбище». Так не хотим же мы превратить нашу страну в кладбище только потому, что кому-то неугодно читать острые статьи...

Время винтиков прошло, и это прекрасно. Пришло время народа, который сам управляет своим государством».

Все это прозвучало с высокой трибуны, а как же шло обсуждение доклада генсека в кулуарах?

Вадим Медведев: У представителей партийной интеллигенции была положительная реакция. А вот у части партбюрократов возникла смутная тревога. Основная же часть участников пленума, по-моему, просто недостаточно уловила, о чем идет речь. Спрашивали друг у друга: "Чего же этот генеральный хочет?" Это проявилось и в той резкой разнице между уровнем постановки вопроса в речи Горбачева и характером остальных выступлений.

«Если есть шаг, должен быть след»

Доклад Горбачева на январском пленуме и сама атмосфера, в которой шла его работа, вызвали всплеск эйфории и энтузиазма в стране.

Высоко оценили его итоги и "идеологические противники". Запад получил доказательства того, что преобразования Горбачева носят не косметический, а глобальный характер. Быстрыми темпами начинает распространяться "горбимания". Журнал "Тайм" назовет лидера СССР человеком 1987 года.

А вот как оценивают значение этого пленума те, кто стоял у его истоков.

Вадим Медведев: Январский пленум явился своеобразным поворотным пунктом в перестройке. Он дал мощный стимул к усилению процессов демократизации в стране и в партии. И вместе с тем обнаружил возникшее расхождение в понимании развития перестройки.

Александр Яковлев: Я считаю, что январский пленум с точки зрения начавшегося раскола имел, может быть, решающее значение. Именно на этом пленуме и после него партийная элита как раз начала психовать и впала в неврастеническое состояние. Ох, как она боялась идти на свободные выборы!

Если до январского пленума все преобразования происходили как бы с опорой на партию, то с этого пленума была затронута сама партия. А точнее, ее аппарат, который узурпировал всю власть в стране и установил свою диктатуру, в том числе и над партийными массами. А раз впрямую и непосредственно затронуты интересы аппарата, то началась настоящая политическая борьба.

Ему вторят бывшие соратники.

Анатолий Лукьянов: Основное значение этого пленума заключается в том, что на нем были подняты вопросы измерения самого стержня власти, каким являлась партия.

Валерий Болдин: На пленуме были предприняты такие меры, которые переводили замыслы перестройки в практическую плоскость, позволяли осуществлять ее на деле. И с этого момента в партии началась сначала скрытая, а потом и открытая борьба.

И в результате этой упорной борьбы Горбачев по частям вырывал абсолютную власть у партаппарата и отдавал ее народу. И сегодня с уверенностью можно сказать, что январский пленум явился своего рода "колыбелью" российской демократии. Он был тем «камнем, брошенным в воду», волны свободы от которого разошлись по всему соцлагерю...

Жирным шрифтом выделены фрагменты из интервью автору 1996 года

---

При подготовке статьи были использованы документы из фондов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ)