Суждения священнослужителей (во всяком случае до награждения фильма грамотой патриарха) встречались самые различные. И не только позитивные.

Протоиерей Георгий МИТРОФАНОВ, профессор Санкт-Петербургской духовной академии:

-- Я член Синодальной комиссии по канонизации, и я очень устал от того, что в народе высшим типом святости зачастую считается юродство. В своеобразном "народном рейтинге" святых именно юродивые занимают первое место! Даже мученики, отдавшие жизнь за Христа, на этом фоне отходят на второй план. Однако юродство главного героя фильма, монаха Анатолия, не совсем обычное. Перед нами кающийся грешник, который идет к Богу церковным путем, но не тем, которым, строя храмы и золотя купола, пытаются идти сегодня многие...

...Главный герой постоянно эпатирует официальную Церковь, но у меня возникает вопрос: а что может предложить он сам? Иными словами, этот фильм очень легко может вызвать у зрителя ощущение, что некое индивидуальное, харизматическое христианство намного выше традиционной церковности. Безусловно, такой путь свойствен некоторым святым в разные времена, но предлагать его через кинематограф как единственный образец, достойный подражания, -- значит покушаться на устои. И я считаю, что это очень опасный и искусительный ход режиссера. У нас и так слишком многие готовы бежать за первым попавшимся Грабовым только из-за того, что священник на приходе пьет водку. А большинство современных юродивых -- это, к сожалению, не Анатолии, а Григории Распутины!

Иеромонах НЕКТАРИЙ (Соколов):

-- Священнослужителю, тем паче знакомому с монастырским укладом, невольно бросятся в глаза неизбежные неточности и недостоверности -- в передаче монастырского быта, поведения героев и их характеров, времени действия фильма... Тем не менее нельзя не признать, что фильм "Остров" -- явление очень примечательное для кинематографа. Это, наверное, первый фильм, в котором сделана попытка показать современный монастырь "изнутри", причем не просто поместив типичного мятущегося интеллигента 70-х в исторический антураж, как в "Андрее Рублеве", а достаточно органично.

И здесь обнаружилась очень существенная проблема. Проблема самой принципиальной возможности говорить о православии и тем более о жизни духовной и жизни монашеской языком художественного кинематографа. За свою историю православие "воцерковило" различные виды творческой деятельности и искусств. Есть христианская литература, живопись, музыка, отчасти даже театр. Но художественное кино еще очень "молодое" искусство. По ряду вполне понятных причин православие имело не слишком много возможностей влиять на кинематограф. И для киноискусства православие по большей части terra incognita. Еще не сложилось того "языка", на котором можно рассказывать о нем при помощи кино, нет такого жанра "киноагиографии".

Более того, есть существенные препятствия для этого, диктуемые кино самим по себе, его внутренними законами.

Чтобы человеку было интересно, он должен во время просмотра переживать достаточно сильные эмоции, страсти. А это как раз то, чем должна быть скудна настоящая монашеская жизнь. Очень трудно показать покаяние, молитву, подлинную духовную жизнь -- в них мало внешнего, они художественно бледны и невыразительны...

...До сих пор единственным способом говорить о духовных предметах средствами кино была и остается только притча, иносказание. С этими "трудностями перевода" на язык кино столкнулись, похоже, и создатели фильма "Остров", попытавшиеся поднять тему духовной жизни, монашества прямо, без иносказаний. Лично мне далеко не все в этом фильме кажется удачным. Но, наверное, хорошо, что такая попытка была сделана.

Опубликовано на сайте kiev-orthodox.org после показа фильма в Киеве на фестивале православного кино "Покров".

Неизвестный на форуме «Оптина пустынь»:

-- Я цитирую: «Мне фильм понравился. Батюшка, я понимаю, что он может вызвать сомнения, вопросы, все что угодно... Но я читала, что о нем пишут те самые подростки, которые, как известно, самая "опасная" категория сейчас. Те, кто посмотрел, собирались в храм. Неужели это неважно? Если дети начнут приходить не в секты, а в церкви...»

Вопрос действительно очень важный, выходящий далеко за рамки обсуждения фильма. И я со всей искренностью отвечаю на него: не знаю. С одной стороны, если человек хоть и таким путем приходит к храму, то разве это не благо? Но и с другой -- а куда он придет? И что будет искать? Старцев-чудотворцев? Лакированные под православные псевдожития стереотипы? И что он сделает, когда увидит, что Церковь -- это вовсе не о том? Если юноша идет не ко Христу, а к мифам о «церковной эзотерике», что его ждет? (А в фильме много обмана -- тут я никак не могу согласиться со своим собратом АСТОА -- мне Господь даровал быть достаточно близко знакомым с о. Иоанном Крестьянкиным, участвовать в вычитке и немало беседовать с о. Андрианом Кирсановым, и я по опыту знаю: показанное -- фальшивка).

Евангелие благовествует о Кресте Господнем и о торжестве Воскресения. А фильм -- о некой эзотерической духовности в православных облачениях. И мне сомнительно, что после такой проповеди человек придет именно в Церковь Христову.

Но -- опровергая себя -- тут же скажу: а каково может быть молоко духовное младенцам? М.б., именно таково? М.б., внешние эффекты необходимы, а соблазн со временем уйдет?

Не знаю. О чем и пишу.

P.S. Опять выкопировка: «Восторг зрителей -- это восторг неофитов» -- в том-то и дело, что меня смутил восторг вокруг фильма не только неофитов, но множества (подавляющего большинства в моем ЖЖ) батюшек и друзей-мирян. Из-за этого я и был в некотором недоумении и смущении.