Генпрокурор Юрий Чайка вчера неожиданно поднял вопрос о возможности новой реформы всей российской правоохранительной системы. На встрече с журналистами по поводу награждения ряда сотрудников СМИ, освещающих работу органов прокуратуры, и потому ни к каким серьезным политическим заявлениям не обязывающей, он среди прочего вдруг отметил, что является «активным сторонником» создания нового ведомства, которое бы объединило следственные подразделения всех прочих силовых структур -- МВД, ФСБ, наркоконтроля и т.д.

В принципе идея не нова -- возможность создания чего-то подобного с условным названием Федеральная служба расследований (ФСР) обсуждалась еще с начала 90-х годов и была даже запланирована в рамках начатой в 2000 году судебной реформы, но так и осталась нереализованной. Однако оттого, что об этом вновь заговорил именно генпрокурор, и с учетом того, как он это сделал, вполне можно предположить, что идея ФСР получила «второе дыхание».

До сих пор именно Генпрокуратура была наиболее жестким противником создания ФСР. Ведь если такая служба все же будет создана в своем изначальном варианте -- как единственное ведомство, занимающееся расследованием всех уголовных дел, -- больше всех в значимости и политическом влиянии потеряют именно органы прокуратуры, за которыми останутся по большому счету лишь функции надзора и поддержания обвинения в суде.

А вчера г-н Чайка неожиданно отметил полезность этой идеи, подчеркнув, однако, что он против того, чтобы Генпрокуратуру вообще лишали права на расследование уголовных дел. Очевидно, что именно из-за необходимости этого разъяснения генпрокурор вообще заговорил о ФСР, и для этого у него, видимо, был серьезный повод. «Я активный сторонник создания некоего общего следственного комитета, в котором будут объединены следственные части ФСБ, МВД, прокуратуры, -- сообщил г-н Чайка. -- Но считаю, что за Генеральной прокуратурой должно быть оставлено право избирательности». По мнению генпрокурора, у его ведомства должна остаться «избирательная подследственность», при которой прокуроры могли бы «взять в свое производство любое уголовное дело, имеющее большое общественное значение и представляющее особую сложность для расследования». При этом г-н Чайка не стал уточнять, намерена ли сама Генпрокуратура инициировать создание такого ведомства. Однако, судя по тому, что разъяснение роли Генпрокуратуры после возможной реформы носило явно «оборонительный» характер, можно предположить, что с такой инициативой успел уже выступить кто-то другой, причем не учитывающий мнения прокуроров, но достаточно влиятельный...

В 2000--2001 годах идею ФСР активно продвигал Дмитрий Козак, в то время в качестве замглавы администрации президента отвечавший за разработку и реализацию судебной реформы. Почти все принципиальные моменты этой реформы были одобрены, а многие уже действуют (суд присяжных, возможность ареста только с санкции суда и т.д.), однако ФСР создать так и не удалось. Образование такого следственного органа объяснялось необходимостью разделения функций расследования уголовных дел и надзора за законностью при таких расследованиях. Однако тогдашний генпрокурор Владимир Устинов убедил всех, что в условиях введения нового Уголовно-процессуального кодекса (разработанного в рамках той же судебной реформы и действующего с 2002 года) изменять еще и правоохранительную систему неразумно.

Позже вопрос создания ФСР поднимался несколько раз, но та же Генпрокуратура все эти попытки отбивала легко, причем г-н Устинов уже открыто называл эту идею «маниловщиной». Летом прошлого года при утверждении в должности генпрокурора Юрий Чайка на этот счет высказался более дипломатично, но тоже ее, по сути, не поддержал. «В стране не первый год продолжается дискуссия о разделении функций расследования и надзора, необходимости выделения следствия из прокуратуры и создания некоего самостоятельного следственного суперведомства, -- сказал тогда, выступая перед сенаторами, г-н Чайка. -- Несомненно, стратегический и концептуальный вектор развития заключается именно в таком подходе, хотя при любой модели считаю, что прокуратура должна оставаться субъектом следствия. Данный вопрос не следует решать поспешно, сгоряча».

Тем не менее идея ФСР не умерла. Среди сотрудников спецслужб осенью вновь появлялись слухи о скорой реализации такой реформы, что связывали с борьбой разных силовых группировок в окружении президента. Вполне вероятно, с этим связан и нынешний интерес к этой теме. За прошедшие полгода г-н Чайка уже освоился в кресле генпрокурора, определил свои позиции и принципы, и, соответственно, определился круг его союзников и недоброжелателей. Последние, очевидно, и могли вновь инициировать идею ФСР. Возбуждение или расследование «в нужном направлении» уголовных дел, как показывает российский опыт, является неотъемлемой частью политических и бизнес-войн. Прокуратура же при своем нынешнем положении остается одним из могущественных ведомств, поскольку может сама расследовать уголовные дела, надзирать за тем, как это делают другие ведомства, и при желании забирать у них для расследования любые дела. Последовательность, с которой г-ну Устинову удавалось отбивать все попытки изменить эту роль прокуратуры, лишний раз демонстрировала политический вес самого генпрокурора, но в не меньшей степени и тех, кто поддерживал его в силовых структурах и в Кремле. Учитывая обстоятельства ухода Владимира Устинова с прокурорского поста и серьезную, в том числе кадровую, "смену вех", начавшуюся с приходом Юрия Чайки, нельзя исключить, что теперь с идеей лишения прокуратуры важных функций выступили как раз те, кто в свое время помогал прежнему генпрокурору тормозить такую реформу.