Создавая опричнину, Иван Грозный преследовал цели, не ограничивавшиеся искоренением «измены боярской». По мнению историка А. Юрганова, царь метил выше -- в преддверии Страшного суда он ни много ни мало собирался покарать всех нераскаявшихся грешников в своем царстве. Русская власть впервые в своей истории взяла на себя мессианскую роль.

История русского мессианства к моменту учреждения опричнины насчитывала не слишком много времени. В начале XVI века псковский монах Филофей отправил отцу будущего Иоанна IV Василию III послание, в котором объяснил государю, что «Москва -- Третий Рим, а четвертому не быть». Вооруженный этой доктриной великий князь Московский мог претендовать на самую широкую власть, унаследованную от римских и византийских императоров. Подспорьем Грозному служило сочиненное в 20-х годах XVI века «Сказание о князьях Владимирских». Из него царь почерпнул родословную, возводившую династию Рюриковичей к «Августу кесарю». Сам факт венчания Ивана Васильевича на царство подчеркивал новый статус правителя Русского государства, а заодно и «богоизбранность» его народа. По мнению авторов книги «Выбирая свою историю», творцы этой мифической генеалогии «пеклись прежде всего о вящей славе и величии родной державы. Оказалось -- от державности всего шаг до самодержавия».

Ожидание «конца света» не было в средние века чем-то из ряда вон выходящим. Более того, вся жизнь средневекового человека проходила под знаком подготовки к Страшному суду. С этой же идеей были связаны многие тогдашние политические доктрины. Тот же Филофей, очевидно, считал Московское государство последним в мировой истории. Именно поэтому четвертому Риму не быть -- следующим по очереди должно было стать Царство Небесное. Иван Грозный решил, что не может ограничивать себя функциями правителя последнего земного царства в смиренном ожидании второго пришествия Спасителя, а должен это пришествие подготовить. Иначе говоря, грозный царь решил устроить Страшный суд в одной отдельно взятой стране.

Замысел Ивана Грозного была весьма сомнителен с церковной точки зрения -- не случайно несколько православных иерархов осудили государя,-- однако вполне понятен современникам. Поскольку всякая власть, как утверждал апостол Павел, от Бога, а царь -- помазанник Божий, то он ничем не согрешит, если поможет Господу реализовать на земле его планы. Опричнина была своеобразной проекцией «мира горнего» в том виде, в каком его представляли в то время на Руси. В пользу этого свидетельствует и опричная символика, и то, как «работали» опричники: ужасающие казни были организованы в соответствии с бытовавшими представлениями об адских муках. Убивая тело, опричники стремились «убить» и заключенную в нем грешную душу. Тело рассекали на мелкие кусочки: на Руси считалось, что душа погребенного, таким образом, никогда не обретет покой. Называя опричников «кромешниками» (от слова «кроме»), русские люди намекали на их подлинную сущность. Зло в соответствии с бытовавшими тогда представлениями означает абсолютное небытие. А ад -- «тьма кромешная», то есть место, где нет ничего материального, тварного. Современники считали адской затеей то, что самому царю казалось святым долгом.

Убежденный в том, что он воплощает божественную власть на земле, Иван Грозный настойчиво отрицал свое русское происхождение. Царь часто повторял, что он не русский, а «немец». И речь шла не о его кровном происхождении (литовских корнях его матери или греческих его бабки). Иван считал себя новым Рюриком, управляющим вверенной ему свыше страной, населенной чужим народом. Впрочем, и о подданных Грозный не забывал. В 60-е годы была составлена «Книга степенная царского родословия, иже в русской земли в благочестии просиявших богоутвержденных скипетродержателей». Это фантастическая генеалогия русских государей, по словам Г. Вернадского, была философски осмысленной историей России. «Степенная книга» представляла ее как историю установления православного царства. Поскольку Русь -- это не что иное, как Новый Израиль, ее народ является единственным в своем роде, а его история имеет всемирное значение. В России возник своеобразный религиозный национализм.

Народное счастье ставилось в зависимость исключительно от воли Божьей и мудрости правителя. Подобного рода убеждение культивировал впоследствии сталинский режим. Суть его идеологии как раз и заключалась в вере в мудрого вождя, уверенно ведущего государственный корабль к светлому будущему и безжалостно сметающего на своем пути коварных врагов-предателей и мягкотелых интеллигентов.

Пока государь занимался благочестивой «зачисткой», а русский народ свыкался со своей новой исторической ролью, страна медленно погружалась в хаос. Полоса успехов в Ливонской войне быстро закончилась, сменившись постоянными тяжелыми поражениями. Когда весной 1571 года войска крымского хана Девлет-Гирея подошли к Москве, опричное войско попросту разбежалась, отдав столицу на сожжение захватчикам. Долговременные последствия опричнины также оказались катастрофическими. Царское мессианство обошлось стране слишком дорого.